Остров Сокотра расположен в бассейне Индийского океана, между 12° 19' и 12°42' северной широты и 43°20' и 54°30' восточной долготы, будучи удален от ближай¬шей точки на южном побережье Аравийского полуостро¬ва примерно на 300 км, а от восточного побережья Аф¬рики (мыс Гвардафуй) немногим более чем на 200 км. Мыс Гвардафуй — самая ближняя к Сокотре точка кон¬тинента, в иные геологические эпохи Сокотра и приле¬гающие к ней острова были соединены с этим мысом. Площадь Сокотры (все еще не измеренная точно) со¬ставляет от 4150 до 5100 кв. км.
Сокотра протянулась примерно на 120 км с востока на запад и на 35 км с севера на юг. С 30 ноября 1967 г. - дня освобождения юга Аравии от анг¬лийского господства, она входила на правах округа в государство - Народную Де¬мократическую Республику Йемен, сейчас в объединенный Йемен. От города Аден до Сокотры около 800 км, от крупнейшего восточного порта Йемена, города Мукаллы - 480 км.
К западу от Сокотры, на полпути между нею и мы¬сом Гвардафуй, расположен входящий в тот же округ остров Абд эль-Кури; между Абд эль-Кури и Сокотрой лежат еще два небольших острова - Дарса и Самха, на¬зываемых Братьями, и совсем уж крошечные островки - Халь Фарук и Самбуйа. Из всех этих островов заселен только Абд эль-Кури.
Глубина океана у берегов Сокотры достигает в неко¬торых местах 900 м. Остров стоит на гранитном основании, из гранита также сложены горные вершины Хагьера (горного мас¬сива в центральной части острова), поднимающиеся на высоту до 1500 м. По данным геологов, в известняковых образованиях на Сокотре можно обнаружить следы вул¬канического извержения, происшедшего около 60 млн. лет назад.
Население острова точно не подсчитано. Научные экспедиции на Сокотре в пятидесятых-шестидесятых го¬дах оценивали его всего в 7000-9000 человек. Однако результаты неполной переписи, проведенной на острове в 1973 г., показали, что там прожива¬ло не менее 30 тыс. человек.
Тщательно изучая все, что было написано об острове, можно сделать вывод о том, что в древности на¬звание острова фигурировало в десятках легенд, в летопи¬сях и трудах средневековых историков и географов, то в наши дни число книг, посвященных острову, весьма скудно. Можно лишь удивляться тому, что большой ост¬ров, расположенный на пересечении мировых торговых путей, в хорошо изученном районе, продолжает быть та¬ким же загадочным, как и много столетий назад.
Из опубликованных работ по Сокотре наиболее цен¬ные сведения содержат труды так называемой Оксфорд¬ской экспедиции. Эта комплексная экспедиция, в состав которой входило шесть английских ученых в 1956 г. в течение двух месяцев работала на острове. Экспедицию возглавлял Дуглас Боттинг, написавший в 1958 г. книгу «Страна „драконова дерева"». В 1964-65 гг., а затем в 1967 г. остров посетила еще одна экс¬педиция, под руководством Д. Б. Доу и П. Дж. Боксхолла. В 1970 г. Д. Б. Доу опубли¬ковал в США книгу «Сокотра. Археологический обзор 1967 года». О Сокотре писали также другие английские авторы, в частности Г. Инграмс, английский советник при хадрамаутских султанах, более десяти лет прожив¬ший на юге Аравии.
Наиболее характерные формы жизни на Сокотре, на¬верное, все-таки растительные: это прежде всего деревья, которые делают сокотрийский пейзаж таким странным, почти неземным. На горных склонах лепятся неуклю¬жие, будто раздутые снизу огуречные деревья - эуфорбии. Их серые туловища налиты густым молокообразным соком, короткие загнутые вверх ветки со скручен¬ными листочками цветут мелкими желтыми цветами и дают несъедобные плоды, напоминающие огурец. На эти деревья похожи адениум арабикум, растущие выше; они, пожалуй, еще более гротескны: толстые стволы подобны огромным серо-коричневым пузатым бутылям, которые, кажется, вот-вот лопнут от переполняющей их жидкости. Иногда от одного основания расходятся два-три ствола. Бутылкообразные стволы завершает неожиданно жал¬кая крона из чахлых листиков, которые опадают, едва начинается пора цветения.
Адениум арабикум известен не только на Сокотре. На юге Аравии также кое-где встречается разновидность этого дерева, только пониже, всего около метра высотой, на Сокотре же адениум достигает пя¬ти метров. У его малорослого брата, которого йеменцы называют адан, а сокотрийцы триму, тоже толстый ствол и короткие пухлые ветки, с редкими мелкими листьями. В период цветения их почти не видно из-за цветов, рас¬пустившихся прямо па ветках. Это дерево может расти там, где не выживают другие, так как способно добывать из почвы и сохранять в своем стволе влагу. Млечный сок его ядовит, в Африке, где тоже растет один из видов адениума, он использовался прежде для отравленных нако¬нечников стрел. Из этого сока Лепрэнс выделил вещество, которое было названо «адениин». Оно, как и дигиталин, поражает сердце, кроме того, губительно действует и на центральную нервную систему. Однако жители Со¬котры употребляют сок адениума для лечения глазных болезней.
Но, конечно, самое удивительное растение острова - это «драконово дерево», необычное как видом, так и названием. Гигантские зонтики этих деревьев торчат по¬всюду, на каждом склоне, на каждом утесе. Сокотрийцы называют их арихиё или ариб, арабы же - дамм аль-аха-вейн («кровь двух братьев»), что связано с алой ка¬медью, которую из них добывают. По поводу происхож¬дения этого названия существует несколько версий. Д. Боттинг ошибочно приписывает изобретение его са¬мим сокотрийцам, но на самом деле островитянам ниче¬го не известно о «двух братьях» и смысл этого названия не могут объяснить даже образованные и говорящие по-арабски жители Сокотры. Арабы заимствовали наимено¬вание дерева из индийской легенды. Это неудивительно, ведь произведения индийской литературы были хорошо известны арабам (вспомним знаменитую «Калилу и Димну»), Сокотра же служила своеобразным транзит¬ным пунктом между Индией и арабским ми¬ром. По индийским пре¬даниям, драконы иско¬ни враждовали со слонами и питали при¬страстие к слоновьей крови. Они стремились добраться до заветного местечка за ухом сло¬на, чтобы, прокусив кожу, одним духом вы¬пить всю кровь. Но однажды умирающий слон, падая, задавил своим телом дракона. Кровь дракона и слона смешалась, оросила землю, и эта смесь бы¬ла названа киноварью (сульфид ртути), позднее так стали называть и смолу «драконова дерева». Эта легенда легла в основу англий¬ского названия дерева dragon’s blood, буквально «кровь дракона», и арабского - «кровь двух братьев». Само соединение арабами индийской легенды с сокотрийским деревом служит косвенным свидетельством древних индо-сокотрийских связей. Некоторые факты указывают, что индийцы жили на острове в I в. до н. э. Английскими солдатами, стоявшими на остро¬ве в период второй мировой войны, была найдена табличка с над¬писью на языке гуджарати, переданная затем в Аденский музей. Да¬же в XVII в. моряки-гуджарати заключали временные браки с сокотрийскими бедуинками. Вариантом индийской саги о битве между слоном и драконом, видимо, является популярный в странах Средиземноморья рассказ о битве между святым Георгием и драконом. Можно ли проследить связь между этим фактом и тем, что в христианскую эпоху острови¬тяне поклонялись святому Георгию?
«Драконово дерево» растет только в горном районе острова, который называется Хагьер, на высоте не менее 650-700 м. В 3-5 метрах над землей от ствола от¬ходят во все стороны прямые ветви, словно спицы коле¬са. Каждые двадцать-тридцать сантиметров они, в свою очередь, разветвляются. Красивое переплетение серых веток с зелеными листьями образует густую крону, а все дерево достигает обычно высоты пяти-шести метров. Эти необычные деревья растут в самых, казалось бы, непод¬ходящих местах: на скалах, узких террасах, склонах и карнизах. Больше всею «драконовых деревьев» встреча¬ется в районе Феримхин.
Горцы надрезают ствол «драконова дерева» ножом и, после того как из надреза вытечет достаточно красной камеди, которая, затвердевая, буреет, отламывают обра¬зовавшиеся сгустки и собирают их. Куски камеди из¬мельчают в порошок и используют для лечения кожных и глазных болезней, как дезинфицирующее и останавли¬вающее кровь средство (при лечении ран, например) и как краситель. Некоторое количество «драконовой кро¬ви» традиционно через Аден вывозят за границу. Там эта камедь используется для изготовления зубных паст и порошков, так как она укрепляет десны, а также в фармацевтике. Во время привала под зонтиком одного такого дерева мне удалось самому собрать несколько сгустков уникальной смолы, которые и сейчас напомина¬ют мне о путешествии по «острову легенд».
Растет на острове и дикий кат (Саtha edulis), сок листьев которого имеет сла¬бое наркотическое действие. Эти листья употребляются как нарко¬тическая жвачка повсеместно на юге Аравии, особенно в Йемене, а также в Эфиопии, но сами сокотрийцы его не употребляют. Однако действие его известно местным жителям: их верблюды в поисках водоносных растений в период засухи иногда набредают на этот ку¬старник. Если животные съедят много листьев ката, у них могут отняться конечности. Поэтому бедуины тща¬тельно следят, чтобы верблюд, ищущий влаги, не трогал ката.
Сокотра - одно из немногих мест в мире, где произ¬растают благовония. Здесь можно встретить шесть видов ладана и три-четыре вида миррового дерева. Этих де¬ревьев много в горах и особенно в долине, ведущей в Калансию. Летом, когда мирра в цвету, долина полна изумительным благоуханием. Большинство ладаноносных деревьев растет в районе Фахир.
Сейчас Сокотра не вывозит ни ладан, ни мирру. Но когда-то она вместе с Южной Аравией составляла об¬ласть, известную по всему миру как «страна благово¬ний», - ведь в древнем мире благовония были одним из наиболее ценных продуктов, их потребляли в огромных количествах и при исполнении религиозных обрядов, и в быту.
«Отец истории» Геродот (V в. до н. э.) сообщал, что «ни в одной другой земле, кроме Аравии, не растут ла¬дан, мирра, касия, кинамом и ледан. Все эти благовония, за исключением мирры, арабы добывают с трудом. Так, ладан они получают, сжигая стирак, который ввозят в Элладу финикияне. Сжигая этот стирак, они получают ладан. Ведь деревья, дающие ладан, стерегут крылатые змеи, маленькие и пестрые, которые ютятся во множест¬ве около каждого дерева».
Далее Геродот сообщает, что арабы добывают касию в мелком озере, обвязавшись бычьими шкурами, а в этом озере живут крылатые звери, очень похожие на летучих мышей. Корицу же они добывают «еще более удивитель¬ным способом». Большие птицы приносят сухие полоски коры, которые называют финикийским именем «кинамомон». Арабы же «туши павших быков, ослов и прочих вьючных животных... разрубают сколь возможно боль¬шими кусками и привозят в эти места. Свалив мясо вблизи гнезд, они затем удаляются. А птицы слетаются и уносят куски мяса в свои гнезда. Гнезда же не могут вы¬держать тяжести и рушатся на землю. Тогда арабы воз¬вращаются и собирают корицу...»
«А ледан, который у арабов зовется ладаном, добы¬вают еще более удивительным способом. Это вещество самое благовонное, хотя и происходит из самого зловон¬ного места. Оно находится на бородах козлов и зарож¬дается там, как смола на деревьях. Его применяют для многих благовонных мазей, и арабы употребляют его главным образом для курений».
Благовония и сейчас очень популярны в Аравии. В Северном Йемене женщины после родов «очищаются» обкуриванием благовониями. Аравийские женщины не¬пременно пропитывают благовониями свои одежды. В Хадрамауте человек, совершивший поступок, который может навлечь беду на племя, искупает вину воскуриванием ладана. Там курят ладан также во время церемо¬нии обмывания покойника и при других обрядах.
Сокотрийцы тоже употребляют благовония и для ле¬чебных целей, и в быту, и при отправлении религиозных обрядов. Жених почти всегда дарит невесте благовония. В первую брачную ночь невеста окуривает брачное ложе мускусом и ладаном, да и в дальнейшем, ожидая мужа на ложе, она возжигает благовония. Иногда сухие благо¬вония подкладывают под голову.
Мирровое дерево (коммифора) напоминает миниа¬тюрный кедр. Босвеллия - ладаноносное дерево - со своими твердыми низкими ветвями, редкими, причудли¬во изогнутыми листьями похоже на какое-то чудовище, простирающее к земле щупальца. Из толстой коры босвеллии бедуины иногда плетут корзины. Древесные во¬локна сильно пропитаны соком, а скапливающаяся в надрезах смола - желтовато-белая и очень ароматная. Цветов на ладане бывает мало, плоды похожи на не¬большие ягоды. Летом местные жители собирают с деревьев смолу. На взрослом дереве делают десять-двенадцать глубоких косых надрезов, а кору под ними надрывают. В эти па¬зухи и натекает смола. Примерно через месяц слегка за¬твердевшую смолу собирают и на дереве делают новые надрезы.
Примерно так же происходит сбор гумми - смолы: коммифоры, дерева, дающего мирру. Мирру отличает остро-пряный горький вкус и приятный сильный аромат. Используют ее не только как благовоние, но и как лекарство (дезинфицирующего действия), а также в качестве пряности.
Подобно тому, как аравийская нефть сделала вчерашних бедуинов - полуграмотных аравийских шейхов - самыми богатыми людьми в мире, так и в древности благовония приносили богатство тем, кто до¬бывал их или торговал ими. Да и потребность в благово¬ниях в древнем мире напоминает нынешний спрос на го¬рючее. Халдейские жрецы ежегодно сжигали перед ал¬тарем Баала на 10 тыс. талантов благовоний! В Иеруса¬лиме были построены гигантские амбары, содержащие этот дар, жертву богу. В Греции повсюду курили благовония в честь Зевса, а позднее корабли, груженные бла¬говониями, стали совершать регулярные рейсы в Рим.
В древнем мире ладан почитался священным. В нем, по преданию, умирала птица феникс, а люди употребляли его для религиозного очищения. О священной природе ладана говорил, например, римский историк Плиний, со¬общавший, что сезон сбора ладана начинался только тог¬да, когда было получено доброе предзнаменование, тол¬куемое как знак от бога. Сборщики ладана во время се¬зона должны были избегать близости с женщиной и по¬сещения похорон, т.е. того, что считалось нечистым.
Об употреблении ладана в доисламской Аравии из¬вестно мало, однако ладан был найден в остатках алта¬ря языческой богини арабов аль-Лат в Таифе. Из южно¬аравийских надписей мы знаем, что благовония здесь ку¬рили, чтобы определить, не возражают ли боги против того или иного поступка, например постройки нового до¬ма, или чтобы оградить от злых духов покойника (ку¬рильницы с благовониями помещали около могилы).
В Евангелии волхвы, увидевшие вифлеемскую звез¬ду, принесли младенцу Иисусу три дара: золото, ладан и смирну. Золото по восточной традиции оли¬цетворяло власть, царство, ладан - божественность, а смирна (т. е. мирра) - способность исцелять.
Может быть, самыми крупными потребителями бла¬говоний были древние египтяне. Около 1200 г. до н. э. в храм бога Амона в Фивах было доставлено 2189 кувши¬нов и 304 093 бочонка благовоний, стоимость которых была поистине астрономической. Египтяне употребляли благовония как лекарство и как основной элемент рели¬гиозных ритуалов. Хадрамаут (область в центральной части Южной Аравии, в настоящее время провинция Йемена, Сомали, Дофар (западная область Омана, на востоке граничит с Йеменом) и Со¬котра - только эти области производили главный товар Востока.
Незадолго до начала нашей эры знаменитый грече¬ский историк, автор «Исторической библиотеки» Диодор Сицилийский (90-21 гг. до н. э.) писал о благовонной Аравии: «Естественным ароматом напоена вся страна... Вдоль побережья растет то, что называют бальзамом и корицей, и еще одна совершенно особенная трава: толь¬ко что срезанная, она очень приятна для глаз, но потом быстро увядает. В глубине страны стоят густые леса, в которых рядом произрастают большие ладаноносные и мирровые деревья, а также пальмы, аир, киннамон и другие душистые растения. И совершенно невозможно распознать особенности и природу каждого из них, ибо число их велико, а ароматы смешаны в один общий аро¬мат. Он кажется необъяснимым и божественным и пора¬жает обоняние и чувства каждого. И даже путешествен¬ники, проезжающие вдали от берега, становятся причастны этому наслаждению. Ибо летом, когда ветер дует со стороны материка, случается, что ароматы мирровых и других благоухающих деревьев разносятся ветром и распространяются на близлежащие морские пространст¬ва... Тот, кто вдохнул от этих ароматов, поверил, что вку¬сил амброзию». В описании своего путешествия по Эритрейскому (Красному) морю Диодор сообщал об острове, на котором росло много благовоний и ароматических ве¬ществ; там был также храм бога Юпитера. Возможно, что он писал о Сокотре. Однако некоторые исследовате¬ли считают, что описанный Диодором остров находился у южного побережья Аравии, но потом в результате опу¬стошительного извержения вулкана был поглощен мо¬рем.
Во времена древних египтян верблюжьи караваны с благовониями шли по аравийской «дороге благовоний» из Хадрамаута и Дофара через Йемен к побережью Красного моря. Оттуда одни направлялись в Египет, дру¬гие - в Месопотамию. Египтяне, постоянно закупавшие огромное количество благовоний и платившие за них баснословную цену, однажды решили снарядить специ¬альную экспедицию за драгоценными смолами: самим собрать их, а также привезти в Египет семена кустарни¬ков и вырастить благовония у себя дома. Такая экспеди¬ция отправилась в легендарную «страну Пунт» пример¬но в III тысячелетии до н. э. Не исключено, что эта пер¬вая морская экспедиция в «страну Пунт», богатую бла¬говониями, золотом и серебром, была организована егип¬тянами в правление фараона Сахура из V династии (2553-2541 гг. до н. э.).
Достоверных сведений об этой экспедиции сохрани¬лось мало, трудно даже уверенно сказать, в каком на¬правлении она плыла после выхода из Красного моря, однако известно, что египтяне привезли обратно 80 000 мер мирры и 2600 кусков драгоценной древесины. В течение сотен лет египтяне не раз снаряжали подоб¬ные экспедиции, которые привозили из «страны Пунт» бесценные благовония. Фараоны XVIII династии уже держали свой флот на Красном море, а фараоны XII ди¬настии, возможно, подчинили себе народы, живущие на африканском побережье Красного моря, и даже высажи¬вались на берегах Аравии. Геродот рассказывает о неко¬ем Царе Сесострисе: «Сесострис, как говорили жрецы, первым отправился на военных кораблях из Аравийского залива и покорил народы на Красном море». «Красным морем» здесь Геродот называет уже Индийский океан.
Самая крупная экспедиция был отправлена в Пунт при знаменитой царице Хатшепсут в 1493 г. до н. э. Рисунки и надписи на стенах храма в Дейр аль-Бахри рассказывают об отплытии этой экспедиции. Египтяне так и не открыли нам тайну «страны Пунт», куда они привозили сказочные богатства: ладан, мирру, корицу, дерево. И сейчас трудно определить, где, соб¬ственно, она находилась, нам приходится лишь строить догадки. Но сам выбор, так сказать, арена поисков, не-велик: Южная Аравия, Сокотра или Сомали. Сторонники сокотрийской локализации чудесной страны (кото¬рых, правда, не так уж много) подкрепляют свою точку прения следующими фактами.
Во-первых, на Сокотре произрастает наибольшее число различных видов ладанов и мирры, а также ценимое в древнем мире алоэ и «драконово дерево». Во-вторых, египетские мореплаватели, даже если они направлялись в Дофар, Хадрамаут или Сомали, не могли проплыть мимо Сокотры. В-третьих, египтяне, вероятно, знали о Сокотре, и своеобразии ее растительного мира. Здесь приверженцы отождествления «страны Пунт» с Сокот¬рой приводят древнюю египетскую сказку о знатном египтянине, попавшем в результате кораблекрушения на чудесный остров, где росли всевозможные плоды, фрукты, водились птицы и рыбы. На острове его встре¬чает гигантский змей, который, как оказывается, пра¬вит Страной Благовоний, Страной Пунт, а также и этим островом. Змей помогает египтянину вернуться на роди¬ну. Остров, который египтянин называет Па-анч - Ост¬ров Духов, населяют еще семьдесят пять змеев и одна девушка. Знатный египтянин обещает вознаградить змея из сокровищницы фараона, но змей отвечает: «Вы не владеете миррой, все, что у вас есть, это лишь простые благовония. У меня же, правителя страны Пунт, есть соб¬ственная мирра! А что до тех благовоний, которые ты обещаешь мне прислать, то ведь и их привозят с нашего острова. Змей пожаловал египтянину ценные подарки, в том числе большой груз мирры и других благовоний. В этой сказке, действительно, многое указывает на Сокотру. Нет другого острова, на котором росли бы ладаноносные и мирровые деревья. Сокотра в древности была владением правителей «Страны Благовоний», т. е. правителей южноаравийских царств. Да и позднее Со¬котра входила в султанат Махры и Сокотры, включав¬ший те же «благовонные» земли. Здесь возникает интересная ассоциация с одной из аравий¬ских легенд, по которой каждое благовонное дерево охраняется змеем.
Еще одно свидетельство: на рисунках в Дейр аль-Бахри помимо прочих животных из «страны Пунт» изоб¬ражены маленькие безгорбые коровы. Такие коровы и по сей день водятся на Сокотре (хотя на близлежащих побережьях Африки, Аравии и Индии можно встретить только зебу - коров с горбом). Расстояние от носа до крестца у них всего один метр двадцать сантиметров. На вопрос о том, откуда вообще взялись эти коровы на Со¬котре, разные ученые отвечают по-разному. Одни припи¬сывают заслугу внедрения этой породы португальцам, по¬лагая, что в течение столетий крупные животные евро¬пейской породы, на которую похожи сокотрийские коро¬венки, могли выродиться, порода измельчала. Другие считают, что коровы были завезены на остров гораздо раньше. Третьи утверждают, что в древние времена та¬кие коровы могли быть распространены и в других рай¬онах, скажем, на юге Аравии, но потом их вытеснила дру¬гая порода, и они исчезли. В любом случае коровы на рисунках дают в руки сторонникам сокотрийской гипо¬тезы еще один довод.
Противники этой гипотезы (а многие считают, что Пунт был в Сомали или в Аравии) могут усомниться в том, что с Сокотры вывозились какие-либо ценные породы дерева, золото и звериные шкуры (если следовать за египетской легендой о Пунте), да и вообще в сущеествование на острове таких богатств и развитой культуры.
Существует еще одна точка зрения. Эмиссары пра¬вившего после Хатшепсут фараона Тутмеса III в 1479 г. до н. э. также привезли из Пунта «слоновью кость, чер¬нее дерево, шкуры пантер и рабов». Поскольку подобные товары могли быть привезены только из Йемена, ряд ученых склоняется к выводу, что Пунтом египтяне называли области, расположенные по обе стороны Баб эль-Мандебского пролива.
Интересно, что Диодор Сицилийский, чьи свидетельства весьма высоко ценятся во всех этих поисках, говорил о существовании трех островов: Сокотры, Абдель Кури и Гиеры (или Панчайи, римской версии от Па-анч, египетского названия острова). Но у Диодора рассказы о подлинной Сокотре перемежаются с легендами о Панчайе, так что непонятно, об одном острове идет речь или о двух.
Наука доказала, что горные пики Хагьера являются одним из наиболее древних участков земной поверхно¬сти, не подвергшимся затоплению во время постоянных катаклизмов и колебаний уровня мирового океана в древ¬нюю эпоху. Это доказывается тем, что и по сей день в го¬рах сохранились растения (В меньшей степени - живот¬ные), которых нет нигде более в мире. Таких растений на Сокотре около двухсот. Сокотра - своего рода музей естественной истории. Много миллионов лет назад остров составлял единое целое с Африканским и Азиатским кон¬тинентами. Затем произошла одна из древних геологиче¬ских катастроф, что превращали части континентов в; острова, затопляли большие участки суши, создавали новые горные массивы, перераспределяя земную поверх¬ность между вечно воюющими водой и сушей. В резуль¬тате Индия стала островом, океан подступил к самому подножию Гималаев. Район нынешней Сокотры тоже погрузился в волны, но древние горы Хагьера уцелели, там продолжалась жизнь, в то время как полмира было залито водами Мирового океана. Геологи говорят, что после, этого океан отступил, и Сокотру, возможно, некоторое время соединяли с Аравией и сомалийским берегом Афри¬ки сухопутные «мосты». Но вскоре уровень воды поднял¬ся снова, и остров был отрезан от материков навсегда.
На Сокотре находят много уникальных видов расти¬тельного и животного мира. Они представляют чрезвычайную ценность для науки и своим возрастом, и генети¬ческими связями с другими видами в различных частях света. Только легендарную птицу Рухх, описанную в арабских сказках и птицу фе¬никс повидать на Сокотре нельзя. Возможно, что птицей Рухх называли действительно существовавшего когда-то гигантского орла. Арабские легенды рассказывали, что Рухх, пролетая над землей, закрывала небо для тех, кто стоял внизу. Она могла уне¬сти в когтях слона и откладывала яйца величиной с храм. Некоторые чересчур смелые авторы допускают, что встреча Синдбада с легендарной Рухх произошла на Сокотре, вернее, что сокотрийский орел и сам остров Со¬котра, окруженные для древних ореолом загадочности и колдовства, дали пищу этой красивой легенде.
Не менее знаменит в восточной мифологии и феникс, священная птица финикийцев. По их представлениям, жила она пятьсот-шестьсот лет, а умирать прилетала в город Солнца Панашню (это название тоже происходит от египетского Па-анч). Плиний писал о птице феникс: «...эта известная аравийская птица размером с орла. Она имеет великолепное оперение вокруг шеи, все тело ее пурпурное, только перья хвоста лазурного цвета, но перемежаются с перьями розоватого оттенка. Шея укра¬шена гривой, а голова хохолком из перьев. Она посвяща¬ет себя солнцу и, когда становится старой, строит гнездо из корицы и веточек ладана, наполняющих его благо¬уханными ароматами, а затем ложится в него умирать. Из ее костей и костного мозга образуется маленький чер¬вячок, который вырастает в маленькую птицу. Первое, что она делает, это захоронение ее предка и перенесение гнезда в Город Солнца около Панчайи. Там она возлага¬ет его на божественный алтарь. Круг великого года завершается с жизнью этой птицы и вновь наступает новый цикл, такой же, как и предыдущий, по сезонам и появле¬нию звезд».
О фениксе писал и Геродот. Он утверждал, что не ви¬дел феникса живым, так как тот редко прилетает в Еги¬пет: в Гелиополе говорят, что только раз в 500 лет. «Прилетает же феникс только, когда умирает его отец. Если его изображение верно, то внешний вид этой птицы и величина вот какие. Его оперение частично зо¬лотистое, а отчасти красное. Видом и величиной он более всего похож на орла. О нем рассказывают вот что (мне-то этот рассказ кажется неправдоподобным). Феникс прилетает будто бы из Аравии и несет с собой умащенное смирной (миррой) тело отца в храм Гелиоса, где его и погребает. Несет же его вот как. Сначала приготовляет из смирны большое яйцо, какое только мо¬жет унести, а потом пробует его поднять. После такой пробы феникс пробивает яйцо и кладет тело отца. Затем опять заклеивает смирной пробитое место в яйце, куда положил тело отца. Яйцо с телом отца становится теперь таким же тяжелым, как и прежде. Тогда феникс несет яйцо [с собой] в Египет в храм Гелиоса. Вот что, по рас¬сказам, делает эта птица».
И птица Рухх и сказочный феникс - птицы легендар¬ного острова Панчайя, прообразом которого был остров Сокотра. Считают также, что представления о Сокотре могли отразиться в сказаниях о таинственном острове Вак аль-Вак, который занимает немалое место в арабском фольк¬лоре.
Если сопоставить то, что Диодор Сицилийский писал о двух островах, Сокотре и Панчайе, перемешивая достоверные сведения с легендой, то можно выявить другие любопытные данные об острове. Остров, по словам Диодора, снабжал весь мир миррой, ладаном и другими аро¬матическими растениями. Жители его продавали арабам с материка благовония, а те отправляли их в Египет, Си¬рию и другие страны. Обитали на острове четыре группы людей: аборигены, греки, индийцы и аравийцы, среди ко¬торых были пастухи, земледельцы, воины, ремесленники и священники. (Очевидно, среди них были и торговцы, продававшие благовония). Таким был остров в I в. до н.э.
Логично было бы предположить, что, торгуя драго¬ценными благовониями, сокотрийцы могли разбогатеть. Это вполне соответствует свидетельствам о том, что с острова египтяне привозили золото и дорогую аромати¬ческую древесину: такие товары могли быть завезены сю¬да ранее с материка, из Йемена, в обмен на благовония. (Это, однако, сомнительно, поскольку на материке доста¬точно своих благовоний!)
Диодор приводит сведения о богатом и прекрасном храме Юпитера, украшенном массивными колоннами и красивейшими статуями. Могла ли на острове возникнуть высокая цивилизация? Сейчас невозможно ответить на этот вопрос, его могут прояснить лишь археологические изыскания, подробное изучение острова.
Легенды об «острове блаженства» долгое время вол¬новали древних. Но прошли века, и посетившие остров европейские мореплаватели нашли там лишь ведущих полуголодное существование аборигенов, не обнаружив никаких следов развитой цивилизации. Только расти¬тельный и животный мир Сокотры, уникальный и зага¬дочный, не дал умереть легендам о чудесном острове, сохраняя интерес к нему. Но ароматы ладана и мирры уже перестали привлекать к Сокотре народы: в новом мире благовония потеряли былую ценность.
Этническая история населения Сокотры не изучена. Однако можно привести несколько любопытных фактов, которые помогут составить представление об обитателях острова.
Среди сокотрийцев можно определенно выделить не¬сколько различных этнических и расовых групп - не менее трех. Первую группу составляют негроиды и метисы с не¬гроидными признаками. Они темнокожи, низкорослы, имеют характерный тип лица, курчавые волосы. Многие из них являются прямыми потомками тех обитателей Воcточной Африки, которые когда-то были привезены на остров в качестве рабов или на военную службу. Негроидный тип сокотрийцев населяет только прибрежные районы острова. Они продолжают строить такие же пальмовые хижины, какие можно встретить в африканских деревнях. Впрочем, возможно, что часть сокотрийских негроидов - потомки солдат из стран Западной Африки, которые служили во французской армии во время второй мировой войны и были расквартированы на острове.
С этими солдатами однажды произошла забавная история. На Сокотре в изобилии имеются раковины коури, служившие прежде «ходячей монетой» в Западной Африке. Солдаты-африканцы набрали полные мешки этих раковин, надеясь увезти их на родину во время эвакуации с острова. Однако начальство распорядилось выбросить мешки за борт. Бедняги горевали так, будто их лишили настоящих сокровищ.
Вторую группу образуют жители сокотрийских равнин. (Это выделение довольно условно, поскольку тот же тип населения живет и на побережье.) Они низкорослы, смуглы, по внешнему виду похожи на йеменцев или хадрамаутцев.
Третья группа - горцы, изолированные от жителей других районов острова. Это рослые крепкие люди, со светлой кожей, крупными руками и ногами, прямыми волосами. Внешностью они напоминают европейцев.
Как обнаружила Оксфордская экспедиция, сокотрийцы в основном представлены «круглоголовыми», т. е. принадлежат к тому типу людей, у которых ширина головы составляет более 80% ее длины. (Подавляющая часгь арабов принадлежит к «длинноголовому» типу, у которого ширина головы менее 80% ее длины.) На южном побережье Аравийского полуострова к «круглоголовому» типу относятся лишь несколько групп - прежде всего жители Махры (центральная часть Йемена) и Дофара, низкорослые, темнокоже с вьющимися волосами. Это свидетельствует о генетическом родстве жителей названных районов. Район Дофара вообще очень напоминает Сокотру. На здешних горах тоже растут благовонные деревья, бедуины Дофара тоже живут в пещерах, собирают финики, пасут овец и коз. Они столь же безразличны к мусульманской религии, как и сокотрийцы (впрочем, это можно сказать и о населении ряда других областей Южной Аравии).
Махрийцы и дофарцы говорят на языках, близких к сокотрийскому и не известных нигде, кроме этих областей. Конечно, родство языков само по себе еще не доказывает общего происхождения говорящих на них народов, но в данном случае это весьма существенно. Сокот-рийский язык менее других подвергся внешним влияниям, в частности воздействию арабского языка. Махрийский, дофарский и сокотрийский находятся в близком родстве с древними языками Аравии: сабейским, минейским, хадрамаутским и катабанейским. Любопытно, что клейма, которыми сокотрийцы метят своих верблюдов, представляют собой видоизмененные буквы (или части букв) сабейского алфавита. Англичанин Теодор Бент, посетивший остров в 1897 г., сообщал, что нашел на горе близ Каленсии сабейские надписи. Все эти данные свидетельствуют в пользу близкого родства сокотрийцев с древними жителями юга Аравии.
Разобраться в происхождении и генетических связях сокотрийцев невозможно без изучения истории их языка. А для того чтобы представить себе историю сокотрийского языка, необходимо знать хотя бы основные сведения о семитских языках вообще. Эти языки, многие из которых уже вымерли, входят в так называемую афразийскую или семито-хамитскую, языковую семью. Она делится на пять ветвей: египетскую (древнеегипетский язык), берберскую (языки берберского населения Северной Африки и Сахары), кушитскую (языки Восточной Африки), чадскую (языки Центрального Судана) и семитскую. Семитские языки, в свою очередь, объединяют четыре группы языков: северноцентральную (арамейский, древнееврейский и др.), севернопериферийную (аккадский), южноцентральную (арабский) и южнопериферийную, которая и является сейчас предметом нашего внимания. Все семитские языки восходят к общему предку - древнему протосемитскому языку, разделившемуся на многие в результате исторического развития семитических народов. Южнопериферийная группа семитских языков в древности объединяла языки, на которых говорили народы Южной Аравии. Это сабейский, минейский, катабанейский и хадрамаутский диалекты. На сабейском говорили жители древнего аравийского государства Саба, на минейском — жители Майна, на катабанейском - Катабана, на хадрамаутском - Хадрамаута. Эти государства существовали в Южной Аравии в период между XV в. до н. э. и VI в..н. э. Кроме южноаравийских диалектов к южнопериферийной группе относится также и древний эфиопский язык - геэз. Этот язык был распространен в Северной Эфиопии с начала I тысячелетия до н. э. по I тысячелетие н. э. В 300 г. н. э. на геэз была переведена Библия (Дьяконова И. М.). Почему же эфиопы говорили на языке, который зародился в Южной Аравии? На самом деле это вовсе не удивительно, так как заселение Эфиопии в древние времена происходило из Южной Аравии. Позднее пришельцы смешались с местным населением, положив начало тому этническому типу, который мы знаем теперь как современных эфиопов. Тогда из южнопериферийной группы семитских языков и выделилась эфиопско-амхарская подгруппа. Это могло случиться только после заселения Эфиопии древними южноаравийцами, т. е. предположительно к началу I тысячелетия до н. э. Эфиопское письмо, ведущее начало от южноаравийского варианта его семитского алфавита, до сих пор используется всеми языками Эфиопии.
Древние языки южнопериферийной группы давно вымерли. Но от них произошли другие языки, некоторые живут и сейчас. Новые языки этой группы делятся на две подгруппы: южноаравийскую и эфиопско-амхарскую. Эфиопско-амхарская подгруппа имеет три ветви: север-ноэфиопскую, ближе всего стоящую к геэзу (тигре, тигринья или тиграй), центральноэфиопскую (амхарский, вымирающий аргобба и вымерший гафат) и языки группы гураге. Южноаравийская подгруппа объединяет махри, шахри (эхкали), харсуси, батхари - языки, распространенные на побережье Южной Аравии в Махре (Йемен) и Дофаре (Оман), и сокотри - язык острова Сокотра. Конечно, сейчас мы не можем определенно утверждать, что сокотрийский язык произошел непосредственно от сабейского. Вполне возможно, что он восходит к какому-нибудь другому, ныне неизвестному диалекту южнопериферийной группы.
В истории отношений между южноаравийской и эфиопской цивилизациями вообще немало интересных, хотя зачастую и парадоксальных, моментов. Эфиопы и йеменцы, например, до сих пор оспаривают друг у друга право считаться наследниками царицы Савской, имя которой прекрасная библейская легенда связала с именем царя Соломона. Жители Эфиопии убеждены в том, что царица Савская правила в Аксуме; различные сказания эфиопского эпоса повествуют о том, как царица отправилась в гости к мудрому царю. Одно из таких сказаний, бытующих у народа тигре, было, в частности, записано в прошлом веке шведским миссионером Сундстремом. Национальный эпос эфиопов «Кебра Негаст» возводит происхождение эфиопских императоров к царице. Йеменцы, в свою очередь, считают, что легендарная царица была правительницей Сабы в Южной Аравии. Легенда о царице лишь подчеркивает родственную взаимосвязь эфиопов и южноаравийцев, а также их древние связи с семитским населением севера Аравии и Палестины.
Южная Аравия и Эфиопия оспаривают друг у друга также честь называться родиной кофе. Долгие годы считалось, что кофе подарила миру Аравия. Ведь именно отсюда кофе распространился повсеместно, а название йеменского порта Моха дало имя знаменитому сорту кофе - «мокко». Однако впоследствии выяснилось, что йеменцы привезли кофе из Эфиопии и лишь позднее стали выращивать его на горных террасах своей страны. Возможно, кофе доставили йеменские путешественники, не исключено также, что его завезли в Аравию абиссинские рабы. Еще в 1678 г. в «Путешествии в поисках истоков Нила» английский путешественник Брус сообщал, что эфиопы, совершая утомительный переход через пустыню в абиссинские нагорья, вместо пищи брали с собой только шарики размером с небольшое куриное яйцо, скатанные из смеси молотого поджаренного кофе, растительного масла и жира: этот припас они несли в кожаных торбах. Одного шарика было достаточно, чтобы поддерживать силы человека в течение суток. В Аравии, однако, существует предание, что кофе открыли местные пастухи, заметившие, как их козы, наевшись плодов неизвестного им прежде дерева, начали бегать и прыгать с необычайной легкостью.
Точно так же и Йемен, и Эфиопия отстаивают свой приоритет в употреблении ката, неизвестного в других районах земного шара.
Связи южноаравийцев с эфиопами продолжались во время существования развитых государств Южной Аравии. Известно, что сабейцы переселялись в Эфиопию в период между 450 и 300 гг. до н. э.; к этому времени относятся надписи на сабейском языке, обнаруженные в Эфиопии. Правда, объяснить, почему все эти надписи были сделаны только в указанный период, пока не удается. У специалистов возникает и ряд других вопросов. Однако несомненно, что сабейцы в эти годы (хотя поселиться в Эфиопии они могли и несколько раньше) имели большое культурное влияние на эфиопов, а возможно, играли какую-то важную роль в политической жизни.
Итак, из трехсот надписей, обнаруженных в Эфиопии и относящихся к периоду 450-300 гг. до н. э., лишь около пятидесяти написаны на языке геэз, все остальные - на сабейском. При этом любопытно, что часть надписей написана на правильном литературном арамейском языке, а другая - на ломаном сабейском и содержит ряд грамматических ошибок: видимо, писали их не сабейцы, а эфиопы. Таким образом, можно полагать, что в тот период некоторые эфиопы знали сабейский язык. Может быть, к тому же периоду относятся: обнаруженная Т. Бентом сабейская надпись и непонятные письмена, напоминавшие ему виденные возле Аксума. Вероятно, то было время сабейской экспансии в соседние страны. Примерно к тем же годам относится и сообщение греческого философа Феофраста о «сабеях», торгующих алоэ. Опять к Сокотре протягивается нить, связывающая ее с южноаравийцами и эфиопами.
К VI в.н.э. южноаравийские цивилизации зачахли, и в 525 г. уже эфиопы завоевали юг Аравии и на некоторое время установили там свое господство. Примерно тогда же часть южноаравийских племен мигрировала на север Аравии, в Сирию и Ирак. Некоторые из них (например, кинда), смешавшись там с местным населением, стали впоследствии основными племенами нового народа - арабов.
Но только ли на север и в Эфиопию двигались древние южноаравийцы? В «Одиссее» Гомера рассказывается, что на острове Схерия (прообразом которого могла быть Сокотра) жил народ мореходов - феаки, или феакийцы. Они якобы переселились туда из Гиперийской, т.е. «запредельной», земли. Гомер в «Одиссее» повторяет известные в греческой мифологии сведения о феаках. Аполлодор в «Мифологической библиотеке» (Эпитома, VII, 25) тоже сообщает, что феаки были отличными мореходами. Это вполне применимо к древним аравийцам. В отличие от других народов феаки не были воинами - это тоже подходит к сокотрийским аборигенам, которые и сейчас отличаются удивительным миролюбием. Когда феаки помогли Одиссею отправиться домой, пишет Аполлодор, Посейдон разгневался на них и спрятал этот народ «за высокими горами». «Высокие горы» - опять совпадение? Или же феаки - древние сокотрийцы? Быть может, указание на то, что они прибыли из «запредельной земли», означает, что они когда-то переселились на остров из Аравии?
Можно предположить, что древние жители Аравии попали на Сокотру очень давно, возможно, одновременно с заселением Эфиопии. Но сабейцы или другие южно-аравийские племена могли появиться там и позже. Для опытных мореходов это не было сложным делом. Впрочем, обстоятельства заселения острова скрыты толщей времени. Не исключено, что на неприветливом острове укрывались изгнанные или опальные подданные сабейских царей или даже преступники. Возможно также, что поселения сабейцев или других южноаравийцев возникли из крестьян (или рабов?), отправленных туда с материка возделывать алоэ и собирать камедь «драконова дерева».
Когда греческий философ, ученик Аристотеля, Феофраст перечислял жителей Аравии, он называл среди них неких «сабеев» (сабейцев), описывая их как земледельцев, воинов, купцов и мореходов. Он сообщал, что самым доходным в их деятельности была перевозка в соседние страны растений под названием ларимна (алоэ), «аромат которого превосходит ароматы всех других благовоний». Не сокотрийский ли алоэ перевозили сабейцы? Если нет, то откуда воспитанник Аристотеля Феофраст мог знать о том, что Сокотра богата алоэ? Видимо, к тому времени (IV в. до н. э.) сабейцы, намного ранее заселившие остров, уже принесли сокотрийскому алоэ известность.
Многие вопросы, касающиеся происхождения и истории сокотрийцев, были бы разрешены, если бы на Сокотре удалось найти какие-либо письменные памятники. Т. Бент в 1897 г. сообщал об обнаруженных им надписях на известняковом камне около Эриоша, расположенного недалеко от моря в западной части северной прибрежной равнины. Последующие исследователи хотели проверить справедливость его интерпретации находки. (Бент считал эриошские письмена очень похожими на те, что видел на церковной лестнице и на склоне холма около Аксума, древней столицы Эфиопии. Это сходство не шло у него сомнения в том, что письмена – эфиопские). Бент датировал находку VI в. н. э., исходя из того, что эфиопы могли побывать на острове, когда они оккупировали побережье Южной Аравии (525 г. н. э.). Английский археолог П. Шинни во время работы на острове в 1956 г. тоже решил добраться до надписи. В Эриош он обнаружил известняковую плиту, покрытую письменами. Первое впечатление было такое, будто на ней отпечатались следы ног людей и верблюдов, но там были знаки, похожие на буквы какого-то алфавита, соединенные друг с другом длинными змеевидными линиями в промежутках между ними выбиты изображения верблюдов. Неподалеку находились развалины каких-то строений, вероятно домов с дворами».
От жителей Диханы Шинни не смог получить вразумительного объяснения происхождения этих письмен. Когда он спрашивал, кем, по их мнению, были вырезаны на плите «отпечатки ног»: мусульманами или христианами, те неизменно отвечали: «Это отпечатки ног ангелов, человеческое существо не могло оставить их».
Историю сокотрийцев нельзя рассматривать в отрыве от древней истории Аравии, именно она дает ключ разгадке их происхождения. На юге Аравии человек жил еще в доисторические времена, это подтверждается последними находками в провинции Йемена, расположенной к северо-западу от Адена. Здесь, близ горы Тала, были обнаружены следы древней стоянки человека каменного века, найдены орудия (рубила, скребла, наконечники), изготовленные за 500 - 200 тыс. лет до н.э. Это важное открытие еще не в полной мере освоено и оценено наукой: предметы, найденные у горы Тала, не были отмечены на сводной карте всех находок, относящихся к каменному веку, которую опубликовал ЮНЕСКО. Можно надеяться, что в процессе археологических изысканий в районе стоянки будут получены новые результаты. По мнению советского археолога С. Ширинского, составившего обзор археологических памятников на территории Йемена и собравшего каменные орудия около горы Тала, эти экземпляры служат необходимым связующим звеном между следами поселений человека каменного века в Африке и в Южной Азии. Найденные орудия пока единственные свидетельства обитания древнейшего человека на территории Аравийского полуострова.
Йеменские находки подтверждают автохтонное происхождение жителей Южной Аравии и подвергают сомнению предположение, что юг полуострова впервые был заселен пришельцами с севера. Конечно, те жители Южной Аравии, которые впоследствии создавали здесь самобытную цивилизацию, могли быть не прямыми потомками древнего аравийского человека, могли появиться в результате смешения автохтонов с кем-то еще. Сейчас трудно решить, мигрировали ли сабейцы и химьяриты, говорившие на одном из семитских языков, с севера или же их предки сами были теми прасемитами, которые потом распространились на север, а возможно и в Африке. Во всяком случае, следы древних перемещений видны в генеалогии южноаравийских племен.
Что касается происхождения прасемитов, то по мере накопления конкретного материала ученые выдвигали на этот счет самые различные предположения. Родиной прасемитов объявлялась то Африка, то Месопотамия, то Аравия. По одной из гипотез, таким районом должна быть область, где прасемиты могли контактировать с праиндоевропейцами: на такие контакты, по-видимому указывает наличие ряда общих корней в индоевропейских и семитских языках. Из этой области (предположительно, Малой Азии) праиндоевропейцы двумя волнами двинулись в Европу и в Индию, где смешались с местным населением и положили начало развитию индоевропейских языков, распространенных в настоящее время как в Европе, так и в Азии.
Была ли Сокотра заселена человеком в древние времена? Пока на острове не удалось найти свидетельств существования там древнего человека. Поэтому ученые, в частности руководители комплексной научной экспедиции 1967 г. Д. Доу и П. Боксхолл, считают достаточно вероятным, что человек поселился на острове довольно поздно: ради сбора благовоний, когда они стали «золотом Востока». Как известно, к IV в. спрос на этот товар резко упал, и знаменитая «дорога благовоний» на юге Аравии потеряла свое значение. Возможно тогда-то сокотрийцам пришлось целиком положиться на скотоводство и рыбную ловлю, что привело к печальным последствиям.
Если собрать отрывочные сведения о сокотрийцах, дошедшие до нас, присовокупив к ним то, что известно об их языке (а также дать некоторую свободу фантазии), можно представить себе историю заселения острова еле дующим образом. Когда-то, много тысяч лет назад, в Аравии обитал древний прасемитский народ, прародитель ассирийцев, вавилонян, сабейцев, химьяритов, арамейцев, халдейцев, финикийцев, эфиопов, евреев и арабов. Очевидно, этот народ был преимущественно пастушеским, а кроме кочевого скотоводства занимался рыболовством (в прибрежных районах Красного и Аравийского морей). Вскоре вследствие ряда объективных причин этот народ вышел за пределы Аравийского полуострова. Различные прасемитские племена мигрировали в Египет, где, слившись с местным населением, в IV тысячелетии до н. э. образовали новый народ - древних египтян, создавших известную всему миру великую цивилизацию. Другие волны миграции направились на север - в Месопотамию. К тому времени там уже обосновался другой высокоразвитый народ несемитского происхождения - шумеры. Семиты кочевники смешались с шумерами, и в результате этой ассимиляции в долине Тигра и Евфрата возникла новая цивилизация - вавилонская. Египетская и месопотамские цивилизации заложили основы средиземноморской культуры, которой суждено было сыграть столь большую роль в становлении современного цивилизованого мира.
В то же время на юге Аравии продолжало обитать коренное автохтонное население, которое самостоятельно перешло к оседлому образу жизни, стало заниматься земледелием и объединилось в развитые государства Южной Аравии - Сабейское, Минейское, Катабанейское, Хадрамаутское и Химьярское. К тому времени ее семитические народы говорили уже на разных языках, уда лившихся друг от друга все больше. Да и этнический со став этих государств претерпел изменения, ибо в Южную Аравию пришла волна миграции с аравийского севера, а также, возможно, из района Палестины. Не случайно именно в Южной Аравии позднее распространился иудаизм, возникший у европейских племен Палестины. Что же произошло с древнейшими южноаравийскими автохтонами после прихода северных семитов? Конечно, большая часть их смешалась с пришельцами, и этот тип послужил основой формирования сабейских, минейских и других народностей.
Однако можно предположить, что не все жители Южной Аравии смешались с северными и центральноаравийскими племенами. Часть аборигенов могла найти приют в труднодоступных районах Махры и Дофара, а также уплыть на Сокотру. В таком случае, автохтонное население Южной Аравии и было первыми жителями острова Сокотра. Если Сокотра послужила в доисторические времена «Ноевым ковчегом» для животных и растений, Махра, Дофар, да и Сокотра могли быть такими же убежищами, где более или менее изолированно продолжали жить потомки тех, кто в глубокой древности населял юг Аравии.
Существует мнение, что сокотрийских и дофарских скотоводов, ютящихся в пещерах, пасущих коз и овец и питающихся пахтой, следует считать «подлинными арабами», т.е. настоящими автохтонами Аравии. Правда, особо убедительных доказательств сторонники этой гипотезы представить пока не могут. Однако эта теория помогает прояснить сразу многое: загадки сокотрийского языка и малое сходство сокотрийцев с арабами. Аборигены Аравии могли отплыть от мыса Рас Фартака на Сокотру, основать там первые поселения. Для проверки этой интересной гипотезы следовало бы провести комплексное этнографическое и археологическое изучение как Сокотры, так и Махры и Дофара.
Остается непонятным, почему же столь умелые мореходы, как древнейшие аравийские переселенцы, полностью утеряли свое искусство кораблевождения. Может быть, сохранить его помешало отсутствие на острове дерева, необходимого для строительства кораблей? Во всяком случае, хозяйство острова в древности основывалось на участии в аравийской торговле благовониями, пастушестве и рыбной ловле. Какого уровня культуры достиг этот народ, на каком уровне находился в тот период, когда перебрался на остров, неизвестно. Сабейские надписи около Калансии и непонятные письмена в Эриоше свидетельствуют о том, что какая-то часть этого населения умела писать.
Итак, допустим, что жители Аравии, овладев искусством навигации, прибыли на остров как торговцы. Из мореходного руководства под названием «Перипл Эритрейского моря», написанного в I в. н. э. неким греком, известно, что последующее заселение острова произошло в I в. н. э. Автор «Перипла» сообщал: «Население немногочисленно и обитает на северном побережье... Они чужестранцы, смесь арабов, индийцев и греков, которые переселились на остров, чтобы вести там торговлю».
Таким образом, в этом старом наставлении для мореходов ничего не сказано об аборигенах, которые жили бы в горах. Говорится только о смешанных торговых поселениях на северном побережье острова. Правда, коль скоро автор «Перипла» называет поселенцев «чужестранцами», можно заключить, что на острове были и аборигены. Вполне вероятно, что и две тысячи лет назад в горах Сокотры так же, как теперь, в пещерах и сложенных из камней домах обитало автохтонное население, главным занятием которого было пастушество, а греко-романские и индийские купцы - колонисты с побережья - ничего не знали о его существовании. Это находит частичное подтверждение в сообщении греческого историка Диодора Сицилийского, датируемом несколькими годами ранее, будто кроме чужеземного торгового поселения там жило «местное население этой страны».
В древности муссонные ветры, дующие в Индийском океане, казались загадкой мореплавателям. Только около 100 г. до н. э. греческий кормчий Гипалл открыл секрет этих ветров, меняющих направление в зависимости от сезона. Он сумел использовать свои наблюдения в мореходстве. Отплыв летом из порта на побережье Восточной Африки, Гипалл, подгоняемый муссоном, благополучно добрался до Индии, а зимой, когда ветер дул в обратную сторону, вернулся домой. Вскоре греко-римские парусники стали доплывать от Египта до Индии за два месяца. Эти суда перевозили как торговые грузы, так и пассажиров. Некоторые корабли держали курс на юг, к берегам Восточной Африки, где были созданы первые римские торговые поселения.
Многие из торговых судов заходили на Сокотру. Из греко-римской литературы мы узнаем, что античному миру было известно об острове в 300 г. до н. э. Есть в античных источниках и сведения, что остров считался важным торговым центром еще до греко-римской эпохи. Возможно, что Сокотра давно служила перевалочным пунктом в торговле между Индией и Египтом.
В «Перипле Эритрейского моря» дано подробное описание, острова, там он именуется Диоскоридой. Одна из версий происхождения этого слова - от санскритского или сингальского «двипа сукхадара» («земля блаженства»). Отсюда же, как считают некоторые исследователи, произошло и название «Сокотра». (Другая версия происхождения названия острова возводит его к арабскому «сук кутра», что означает «рынок капель», т. с камеди «Драконова дерева», которую арабы вывозили с острова).
Анонимный греческий мореход писал: «Диоскорида очень велика, но пустынна и болотиста. На ней много рек, в которых живут крокодилы, много змей и больших ящериц, мясо которых едят, а жир вытапливают и употребляют вместо оливкового масла. Остров не производит ни фруктов, ни вина, ни зерна. Жители малочисленны, они селятся на берегу, к северу... Они чужеземцы, помесь арабов (т. е. аравийцев), индийцев и греков, которые перебрались туда, чтобы вести торговлю. На острове добывают настоящих морских черепах, белых черепах, чрезвычайно многочисленных; их предпочитают из-за больших панцирей, а также черепах горных, которые крупнее всех и имеют самый толстый панцирь. Ценятся те, которые можно резать и делать из них сосуды, тарелки, блюда и прочую посуду. На острове также получают киноварь, называемую индийской, ее собирают по каплям. Возможно, что островом правит король Страны Благовоний. Там ведут также торговлю те, кто приезжает туда из Дамирики и Баригазы (древние порты в устье Инда). Они привозят рис, пшеницу, индийские одежды и немного рабынь, а вывозят огромное количество черепашьих панцирей».
Неизвестно, насколько правдивы те сведения, которые сообщает греческий автор о жителях острова и местной фауне. Морских черепах на острове вылавливают довольно много и сейчас, и можно считать достоверным, что в древности Сокотра поставляла античному миру черепашьи панцири. От крокодилов же, огромных ящериц и массы сухопутных черепах не осталось и следа. Сомнительно, что они когда-либо существовали здесь, скорее всего, рассказы о гигантских белых черепахах - плод воображения автора. Оксфордские ученые облазили немало пещер в надежде обнаружить хотя бы остатки крупных сухопутных черепах, подобных тем, что водятся на Галапагосских островах, но безуспешно. Из описания автора «Перипла» можно сделать лишь заключение, что черепашьи панцири для античного мира были весьма ценным товаром, раз автор счел это достаточным поводом для того, чтобы посетить остров.
Известно, что Сокотра играла также определенную посредническую роль в международной торговле. Знаменитый средневековый арабский географ Йакут (ум. в 1228 г.) в своем «Словаре стран» («Муджам аль бульдан») писал о Сокотре: «Это название обширного острова, на котором находятся несколько деревень и городов. Он расположен югу от Адена, причем ближе к берегу арабов, чем к берегу индийцев. Тот, кто плывет в страну зинджей, заходит на остров. Большинство его жителей - арабы-христиане. Оттуда привозят алоэ и «кровь двух братьев», которая представляет собой камедь дерева, растущего только на этом острове и нигде более. Эту камедь называют «каплями», и она бывает двух сортов: первый сорт похож по качеству на гумми, только цвет его будто самое красное, что только создано всевышним, второй же сорт его то, что сделано из первого. Аристотель писал об этом острове Александру Македонскому, когда тот отправился в Сирию, советуя ему послать туда несколько греков, чтобы поселились они там ради алоэ... И Александр отправил туда несколько греков, в основном из города, откуда родом Аристотель, а именно из города Стагиры, на кораблях вместе с их семьями. Он отправил их Кульзумским (Красным) морем, и когда прибыли они туда, то побили всех индийцев, которые там были, и завладели всем островом целиком. Был там у индийцев огромный идол, он был тогда отправлен в Индию при обстоятельствах, описание которых затянулось бы. А когда умер Александр и появился Масих, сын Марьям (Иисус Христос), мир ему, обратились в христианство все греки, которые были на острове, и остались так вплоть до сего времени. Нет в мире другого места, кроме Сокотры, да ведает про то Аллах, где люди из греков сохраняли бы чистоту своей расы, и никто другой с ними не смешался бы. На остров приплывали корабли индийцев, которые грабят путешественников из купцов, сейчас же это уже нет».
Как видим, Йакут повторяет известную греческую версию о греках, заселивших остров и насадивших там христианство. По поводу всех этих сообщений можно только сказать, что они требуют подтверждения археологическим материалом. Но можно сказать с уверенностью, что и греки, и индийцы, а возможно и более древние пришельцы, внесли свою лепту в жизнь острова, известного всему древнему миру.
В сообщении Йакута стоит отметить еще замечание о том, что на Сокотре базировались «корабли индийцев, которые грабят путешественников из купцов». Но утверждать, что эти корабли были индийскими, трудно. Однако то обстоятельство, что район Сокотры в IX-Х в. был центром пиратства, видимо, можно считать установленным, во всяком случае, многие арабские географы повторяют это сообщение. Поскольку через Сокотру проходили морские пути, этот район легко мог стать ареной деятельности пиратов (и остаётся таковой даже в наши дни).
Знаменитый йеменский историк аль-Хамадани (ум. коло 945 г.) писал: «Из островов, расположенных около Йемена, остов Сокотра, с которого происходит алоэ - это остров варваров. Он расположен между Аденом и страной негров, и если путешественник выедет из Адена, направляясь в страну негров, он поплывет так, будто направляется в Оман, и остров Сокотра останется у него о правую руку, а затем он приостановится и свернет в горону Моря Зинджей. Длиной тот остров в восемьдесят фарсахов (ок. 480 км - ошибка), и живут на нем люди из каждого племени Махры. Там около десяти тысяч воинов, и все они христиане. Упоминают, что люди из страны Рум были оставлены там кесарем, а затем там высадились племена из Махры и поселились на нем, и некоторые из них тоже приняли христианство. На острове много пальм, там получают амбру, чудесную «кровь двух братьев» и много алоэ».
Аль-Хамадани также сообщал: «Жители же Адена говорят, что там вовсе не бывал никто из румов, но среди жителей острова были монахи, но потом исчезли. И поселились на нем люди Махры и хариджиты распространилась там проповедь ислама, а затем увеличились хариджиты числом и напали на всех, кто там был из мусульман, и перебили всех, за исключением десятка. Там есть мечеть, в местечке, которое называют Сук». Хариджиты - секта, возникшая в VII в. Хариджиты выдвигали идею равенства всех мусульман (арабов и неарабов) и требование выборности духовного и политического главы религиозной общины-государства. Есть упоминание о борьбе хариджитов с мусульманами-суннитами. Хариджитов на острове уже давно нет, сейчас все сокотрийцы - сунниты шафиитского толка.
Здесь аль-Хамадани упоминает об известном морском пути из Адена в Восточную Африку. Корабли арабских мореходов сначала направлялись на юго-восток, затем гибели Сокотру и шли к Африке. Интересно, что аль-Хамадани, повторяя известные сведения о том, что на острове поселились «румы», как тогда называли византийцев, в тоже время высказывает сомнение по этому поводу. Однако христианство на острове все же существовало. При султане здесь жили еще только несколько ханбалитов - выходцев из Омана, да несколько персов-шиитов, но сейчас их тоже не осталось. Оксфордской экспедиции, пытавшейся найти какие-либо следы пребывания греков на острове, не удалось обнаружить ничего, кроме остатков нескольких зданий в местечке под названием Сук (по-сокотрийски — Шек), которое в прошлом, как считают, было столицей Сокотры. Сейчас Сук - маленькая деревушка, обитатели ее, преимущественно африканского происхождения, живут в соломенных хижинах и в домиках, сложенных из обломков коралловых рифов. Но стоит Сук на берегу лагуны, куда, вероятно, в древние времена заходили корабли. Здесь же должны были жить и ионийские греки, о которых писали греческие и арабские историки.
Английский исследователь Н. Орр нашел в горах Сокотры остатки зданий, которые, несомненно, были построены более развитым народом, чем теперешние обитатели пещер. Хотя нельзя определенно утверждать, что это руины христианских построек. Представляется вполне достоверным существование на острове греческой колонии. Вероятно и то, что именно греки побудили местных жителей принять христианство. А вот рассказанная Йакутом история, будто греки не хотели жениться на местных женщинах и поэтому вымерли, не похожа на правду. Но вопрос о судьбе греческой колонии, как и другие, еще ждет своего решения.
. Были найдены также другие сооружения, свидетельствующие о высоком уровне развития древних обитателей острова. Около Ферагея обнаружены остатки древней мощеной дороги. Другая вымощенная камнем дорога, ведущая в долину Хадибо, найдена и в центральной части острова. Сейчас она заросла, заброшена и забыта. В Кишне было выявлено несколько похожих друг на друга, тщательно выложенных из камня террас.
Любопытная находка была сделана близ дороги из Губбы в Калансию, на расстоянии примерно восьми километров от известной горной вершины Джабаль Аба-лан; это естественное углубление в земле (в известняковом массиве) в форме круга диаметром около 30 метров. Сверху найдены остатки каменной кладки, располагавшейся концентрическими кругами. Директор Департамента древностей Аденской колонии Д. Б. Доу высказал предположение, что это остатки оросительных сооружений или водохранилища. С самолета он видел также на склонах горы к западу от Калансии квадратные каменные площадки, обнесенные по периметру низкими каменными стенами.
К сожалению, пока еще не идентифицированы обнаруженные на Сокотре камни с геометрическими значками, напоминающими буквы древнеаравийского алфавита. Эти камни, как предполагают исследователи, могли использоваться в качестве алтарей.
Итак, свидетельства древних историков недостаточно четки, а обнаруженных на острове памятников материальной культуры прошлого пока еще слишком мало, чтобы решить определенно вопросы, связанные с этнической историей островных жителей: какая часть населения острова может считаться подлинными аборигенами? Откуда и когда они пришли на остров? Как складывался тип сокотриицев на протяжении веков их существования?
Оксфордская экспедиция 1956 г. поставила одной и; своих задач сбор проб крови местных жителей с цельн ее последующего исследования в Листеровском институте в Лондоне. Эта задача была успешно выполнена. Анализ крови по ряду показателей обычно дает обширный материал для изучения расовых признаков и генетического родства той или иной этнической группы. Однако исследование крови сокотриицев не дало никаких сенсационных открытий. Ученые лишь отметили, что состав крови островитян свидетельствует об их «чисто арабском происхождении». Для получения более полных данных необходимо было бы провести сопоставительный анализ крови всех групп населения Южной Аравии, в частности махрийцев и дофарцев. Было бы интересно установить, в какой степени сокотрийцы, махрийцы и дофарцы близки между собой. Родство их языков, историческая общность подсказывают, что это близкородственные между собой народы.
Европа в период раннего средневековья была погло¬щена своими делами, и после IV в. о Сокотре поступало мало новых сведений. Арабские географы и историки, по¬вествуя об острове, часто пересказывали сообщения рим¬лян и греков. Тем не менее некоторые данные этого вре¬мени представляют интерес. К X в. относится известие, что на острове жило 10 тыс. вооруженных мужчин. В XIII в. Марко Поло писал, что все сокотрийцы - христиане, они пита¬ются молоком, мясом и рисом, занимаются рыбной лов¬лей, охотой на китов (?) и торговлей. На остров еще за¬ходило много торговых кораблей. Кроме того, Сокотра служила базой пиратам, продававшим жителям острова свою добычу. Далее вплоть до XVI в. ничего определен¬ного и точного о Сокотре не сообщалось. Конечно, можно уверенно говорить, что за это время потомки греческих, арабских и индийских поселенцев перестали быть «чуже¬странцами», превратились в сокотрийцев, переняв язык и обычаи местных жителей, образовали единое населе¬ние. В конце XV - начале XVI в. интересные сведения о Сокотре можно найти в книгах знаменитого арабского лоцмана из Омана Ахмада ибн Маджида (впоследствии именно он провел корабли Васко да Гамы от сомалийского порта Малинди до побережья Индии). Ибн Маджид сообщал, что на Сокотре жили ахмадж ан-насара (христианское население, близкое, по мнению Ибн Маджида, к варварам. Этих сокотрийских «варваров» считали потомками греков, о которых сообщали средневековые арабские географы.
В XV в. на Сокотру с континента приплыли махрийцы - племена прибрежного аравийского района Махры, расположенного напротив острова, видимо, достаточно близкие к сокотрийцам по языку и обычаям (ведь сами сокотрийцы, скорее всего, тоже были переселенцами из Южной Аравии, но они смешались с более поздними колонистами из других стран). Махрийцы к тому времен были ревностными мусульманами. Ибн Маджид писал: «Амр бен Афрар и Бану Абд ан-Наби ас-Сулеймани аль-Химьяри, оба из шейхов Махры, построили там крепость и правили частью местных жителей, принуждая их работать на себя; они обложили их налогом: с каждого мужчины тюк камеди, а с каждой женщины - одеяло местной выделки». Далее Ибн Маджид сообщал: «Они (аборигены) убили Ахмада бен Мухаммада бен Афрара, который правил им после смерти своего отца. Тогда прибыли братья его о' ца вместе с соплеменниками, отомстили за него, сило заставили их работать — и поставили Ибн Абд ан-Наб править ими. Сейчас они говорят, что остров приноси несчастье тому, кто им правит. Там есть коренное население, которое, когда к ним приходит чужеземец, даст ему питьевую воду и пищу, свою одежду и своих женщин. Ими правит женщина, а что касается их женитьбы, то это находится в руках священников, которые обитают в их церквах; они женят людей по ее совету, но в наш время ее власть закончилась, ослабела». Из заметок знаменитого лоцмана видно, что в 1489 г. Сокотра уже находилась в руках махрийцев. Вероятно, махрийцам не удалось установить непосредственный контроль над всем островом (об этом пишет Ибн Маджид, а также свидетельствуют многие события, произошедшие позднее, во время португальского завоевания. Они лишь облагали население натуральным налогом. Между махрийцами и коренными сокотрийцами существовал определенный антагонизм, что подтверждается убий¬ством аборигенами махрийского шейха. Своеобразный матриархат, описанный Ибн Малжидом, не вызывает особого удивления: на определенной ступени развития общества это естественно. Как сообщают, в некоторых горных племенах острова брак до сих пор заключают по желанию и выбору женщины.
Колонизаторами Сокотры выступило махрийское пле¬мя «бану Афрар», жившее в районе современного города Кишн на побережье Аравии. Португалец Барруш писал, что к португальскому завоеванию, т. е. к 1507 г., Сокот¬ра находилась под управлением султана Кишна уже 26 лет. Таким образом, колонизация была завершена примерно в 1481 г. Махрийский форт Сук, центр тогдашней Сокотры, находился к востоку от современной сто¬лицы острова Хадибо, он был построен еще до 1481 г. и перестроен после португальского завоевания. Форт располагался в 400 м от гавани на мысе, который португальцы называют то Соко, то Сото или Косо (по-видимому, испанский и португальский вариант арабского сук - «рынок»). Ссылаясь на португальцев, а также на тот факт, что арабские историки тоже называли это место «Сук», все исследователи (в том числе и изучавший средневековые хадрамаутские хроники англичанин Р. Б. Сэрджент) считают это название подлинным. В сокотрийском языке, действительно, есть заимствованное из арабского языка слово сук, и около гавани, куда в древности могли заходить корабли с иноземным товарами, возможно, существовал рынок. Однако сами сокотрийцы называют это место «Шек», что никак не связано с рынком, а восходит либо к сокотрийскому слову шко - «вооруженный», либо к корню шеке – «приближаться», в данном случае к морю).
Арабские средневековые историки, например Ибн аль-Муджавир и аль-Хамадани, сообщают не только о гавани, но и о существовании города под названием Сук. Ибн аль-Муджавир описывает этот город. О форте в Суке, расположенном к востоку от Хадибо, в 1541 г. сообщает португалец Жуан ди Каштру и даже публикует его рисунок. Т. Бент также помещает Сук к востоку от Хадибо. Сейчас от форта осталась только груда камней и часть кирпичной кладки, но в XV в. это было мощное по тем временам оборонительное сооружение. Как отмечали многие специалисты по южноаравийской архитекту¬ре, руины напоминают крепости стиля «яфи», которые до сих пор сохранились в области Яфи и в Хадрамауте. Замечательным образцом этого стиля служит бывший дворец правителя султана Касири в Сейуне - северной столице Хадрамаута. Крепости «яфи» квадратные или прямоугольные в плане, по углам прямоугольника, обра¬зованного стенами, высятся цилиндрические крепостные башни с бойницами наверху. Потомственные строители, яфисцы, строившие эти твердыни, называли их хисн би-ма'асырих — «крепость с башнями». Форт в Суке, по данным археолога П. Шикни, впервые обследовавшего его, имел около 25 м в длину и 20 м в ширину. В сотне метров на юго-восток от главного форта была расположена еще одна постройка такого же типа, от которой, как и от форта, осталась только часть кладки. Она была скреплена известковым раствором. Башня в северо-восточном углу здания достигает 3,6 м в диаметре. Исходя из того, как ориентирована восточная стена здания, также прямоугольного в плане, это смогла быть мечеть. К северу от руин предполагаемой мечети находятся остатки церкви Богоматери Победы, выстроенной позже португальцами в ознаменование взятия форта. Церковь эта была построена на месте другого старого здания, которое было либо церковью, либо мечетью (хотя для мечети оно неверно ориентировано), о чем свидетельствуют остатки древнего известкового пола, обнаруженного археологами под первым. Девять колонн первичной постройки, от которых сохранились основания, сложенные из камней, скрепленных известковым раствором, любопытны тем, что все имеют различное сечение (т. е. колонны были разной формы). Одна колонна в плане образует квадрат, другая - вось¬миугольник, третья - звезду, еще одна - окружность. Сохранилось и изображение этого здания на рисунке, выполненном в 1541 г. Жуаном ди Каштру. Рисунок весь¬ма детальный, хотя в нем и не соблюдены современные правила перспективы и масштаб. Можно узнать даже пики гор Хагьера. Не видна только крепость у Габаль Хавари, горы, возвышающейся над Суком. Т. Бент еще в 1897 г. писал об остатках еще одного форта в долине Ферагея, к югу от Хагьера. Рядом с кре¬постью видны развалины древнего города. Крепостные стены, сложенные из огромных валунов, достигали 30 м длины, 1,5 м высоты, а толщиной доходили до трех мет¬ров! Вероятно, строители знали, как поднимать и транс¬портировать тяжелые камни. Можно предположить, что Ферагей в древности был каким-то важным центром: ли¬бо там были плантации деревьев, дающих камедь, либо заросли ароматических растений.
В 1956 г. до описанных Бентом развалин добрались Дж. Уикли и П. Шинни. Форт стоял в том месте, где до¬лина сужается. Постройки сложены из необработанных кусков скалы, главный форт в плане похож на треуголь¬ник. Массивные стены высотой св. 4 м из крупных гранитных валунов красноватого цвета соединяли две башни. Под одной из стен находился искусственный бас¬сейн, который, очевидно, служил рвом: когда в долине была вода, она заполняла его. Третья башня была расположена как бы на вершине треугольника. Около нее были обнаружены остатки маленьких комнат и внутрен¬него дворика, часть стены. Один из путешественников высказывал мнение, что это развалины португальской крепости. Однако Шинни пришел к выводу, что ничего специфически португальского в этих развалинах нет, но, судя по архитектуре строения и его местоположению, можно сказать с уверенностью, что здесь была крепость. Видимо, махрийцы во время колонизации острова XV-XVI вв. использовали ее как опорный пункт. Кре¬пость полностью контролировала главную дорогу с севера на юг острова, она стояла в самом сердце территории занимаемой аборигенами, а поэтому была идеальной базой для дальнейшего продвижения махрийцев вглубь острова или для карательных рейдов. Правда, мы не знаем, насколько активно население сопротивлялось махрийскому проникновению на остров. Можно допустить, что колонизация проходила относительно мирно, тем более что сокотрийцы не были фанатиками христианства, которые активно сопротивлялись бы внедрению ислама.
Но вскоре махрийским шейхам суждено было пере¬жить тяжелые времена. Вот что сообщает «Хроника Шанбаля» о главном событии 1507 г.: «В этом году неверные франки взяли Сокотру, убив там сына ат-Тау'ари аз-Зувейди с пятью десятками му¬сульман, и выстроили там крепость». Как нам известно, это произошло в апреле 1507 г. Двадцатишестилетнее правление шейхов рода Афрар было на несколько лет прервано.
Начало XVI в. открывает период в истории острова, о котором известно, пожалуй, больше, чем о любом дру¬гом. Это было время португальской колониальной экс¬пансии в страны бассейна Индийского океана. Как раз в эти годы португальцы основали свою огромную, но не¬долговечную колониальную империю в Индии, Африке и Персидском заливе.
Португалия, которая в XV-XVI вв. была наряду с Испанией крупнейшей морской державой мира, долго искала путь из Европы в Индию. Весь XV век португаль¬ские корабли бороздили океанские просторы, заходя все дальше на юг вдоль западного побережья Африки. Наконец в феврале 1488 г. Бартоломеу Диаш первым из португальцев обогнул южную оконечность Африки и вышел в Индийский океан. В 1497 г. португальцы снарядили в Индию экспеди¬цию Васко да Гамы. В июле 1497 г. три его корабля - «Сан-Габриэл», «Сан-Рафаэл», «Бэрриу» и небольшое транспортное судно отплыли из Лиссабона, прошли вдоль всего западного побережья Африки, обогнули мыс Доброй Надежды и, продвигаясь вдоль восточного побережья, в 1498 г. прибыли в сомалийскую гавань Малинди. Таким образом португальцы первы¬ми из европейцев открыли юго-восточное побережье Африки и посетили несколько прибрежных пунк¬тов на этом побережье (до Малинди). Но честь круп¬нейшего подвига в истории мирового мореплавания - пересечения Индийского океана - принадлежит не столько Васко да Гаме, сколько великому арабскому лоцману Ахмаду ибн Маджиду. Ибн Маджид был взят на борт португальского флагмана в Малинди. По своей лоции он привел португальские корабли в индийский порт Каликут. В конце августа 1498 г. Васко да Гама, установив связи с правителем Каликута и приняв «а борт груз пряностей, тронулся в обратный путь. Открытие регулярного морского пути из Европы к Малабарскому побережью Индии имело огромное историческое значение для всего мира. Португальцев же оно сделало колониальными хозяевами многих стран Азии В 1502 г. Васко да Гама во главе флотилии из двадцати кораблей вновь отправился в Индию, основал ряд фортов на Малабарском побережье и, ограбив многие города и жестоко подавив сопротивление местного населения, с богатой добычей вернулся в Лиссабон. Но Сокотру португальцы открыли для себя лишь в 1503 г. Это сделал капитан Фернандиш Перейру.
В 1505 г. другая португальская флотилия под командованием Франсишку ди Алмейды вышла из лиссабонской гавани. На борту кораблей находилось тысяча пятьсот солдат. Алмейде предстояло провести еще более широкую завоевательную кампанию в Восточной Африке. Ему был дан приказ создать шесть военно-торговых опорных пунктов на пути между Восточной Африкой Индией. Алмейда установил полное господство португальцев в прибрежных районах Восточной Африки. Португальцы начинали свои отношения со странам расположенными в этом регионе, с торговли, а потом завоевывали их. 5 апреля 1506 г. знаменитый португальский адмирал Тристан да Кунья по приказу короля Португалии Мануэла во главе эскадры из четырнадцати кораблей отчалил из гавани Лиссабона, взяв курс на Индию. На следующий день поднял флаг его помощник Альфонсу д'Албукерки, последовавший за ним еще с шестью кораблями. Они обогнули мыс Доброй Надежды, но, добравшись до Малинди, пришли к выводу, что в этом зоне уже слишком поздно пересекать океан, чтобы идти в Индию. Командиры португальской эскадры поручил своим агентам собрать сведения о местах, пригодных для стоянки на сезон бурь. После недолгого совещания было решено плыть на Сокотру и переждать там несколько месяцев, пока установится хорошая погода. Кроме того, португальцы считали население острова христианским и решили основать там форт, который мог бы охранять морской путь в Индию. Вот что происходило в январе 1507 г., по истечении десяти месяцев со времени отплы¬тия экспедиции из Португалии: «Не заходя ни в одну землю, плыли они и бросили якорь в Соко (Суке), который был главным пор¬том острова, и где обитали местные жители. В празднич¬ный день, с флагами, реющими на всех кораблях, они от¬салютовали острову артиллерией, так как его населяли христиане. Но когда Тристан да Кунья увидел там выст¬роенный арабами форт, окруженный стеной и крепостны¬ми башнями с высокой башней в центре, что сильно рас¬ходилось со сведениями, полученными их королем Ма¬нуэлем, он послал за Алфонсу д'Албукерки и всеми капи¬танами флота. Он сообщил им, что король приказал ему построить на этом острове крепость и оста¬вить ее командиром Алфонсу ди Норонью для охраны и защиты христиан, которые жили на острове со времен Святого Фомы, что король велел распространять имя Господа на всех землях, которые они завоевывали». Арабский форт на острове оказался неприятным сюр¬призом для португальцев. Все попытки договориться с шейхом, командовавшим фортом, потерпели неудачу. Арабы не только отказывались покинуть крепость, но и вообще не хотели иметь никаких дел с невесть откуда явившимися португальцами. Тогда адмирал Тристан да Кунья, положившись на малочисленность гарнизона (а также на бога), решил атаковать форт. Высадка была трудной, так как море было неспокойным, а берег не давал прикрытия. Алфонсу д'Албукерки на маленькой лодке сам произвел разведку побережья и «возле пальмовой рощи обнаружил бухту, где море было более спокойным, и, хотя она была далеко, они все же решили высадиться там».«Великий Алфонсу д'Албукерки приказал своему племяннику дону Алфонсу ди Норонье привести в готовность его лодку с сорока мушкетерами, взять с собой пушку и порох для нее, ядра и двух бомбардиров, а также кабрию (подъемное устройство) и две веревочные лестницы для того, чтобы штурмовать стены форта, если будет необходимо. Сам он собирался плыть за ними корабельном ялике вместе с доном Антониу ди Нороньей, доном Жуаном ди Лима, его братом доном Жерониму ди Лима и другими идальго».
День еще только занимался, когда атакующие отплыли к острову: впереди Тристан да Кунья, в арьергарде Алфонсу д'Албукерки. Проплывая вдоль берега, д'Албукерки заметил, что море почти успокоилось и что они могут высадиться и здесь. Он увидел, как из крепости вышел арабский шейх с сотней людей, направляясь к частоколу, который они воздвигли ночью, чтобы помешать португальцам высадиться в лагуне. Тогда д'Албукерки приказал Норонье начать высадку немедленно, прежде чем моряки успели это сделать, шейх заметил их и послал восемьдесят человек обратно в крепость, а с двадцатью другими людьми остался, чтобы преградить путь Норонье. «Когда они столкнулись, между ними завязала схватка, в которой пустили в ход и абордажные крюки, и пики, и несколько из тех восьмидесяти были ранены. Дон Алфонсу Норонья вступил в единоборство с арабским капитаном, и удары абордажных крюков уже чуть было не сразили его, как появился Алфонсу д'Албукерки с остальными своими людьми и покончил с шейхом». Арабские воины, увидев, что их предводитель убит, бросились к крепости. «Пока они добрались до крепости, - пишет португальский хронист, - наши люди убили восемь из них, остальные же обратились в бегство и, миновав крепость, скрылись в горах. Арабы, наблюдавшие со стороже башни, как наши люди приближаются к крепости, стали бросать сверху камни, и это утомило их. Алфонсу д'Албукерки ударили по темени большим камнем с карниза, и он тотчас же пал на землю в ужасном состоянии, при этом он не потерял сознания, приказал людям вплотную окружить крепость и послал Нуну Важа ди Кастелу-Бранку доставить ядра, подъемное устройство, лестницы, топоры и тараны, чтобы взломать ворота крепости. Когда Нуну Важ принес лестницу, Алфонсу д'Албукерки приказал приставить ее к стене, и наши люди начали подниматься. Первым был Гашпар Диаш ди Акасери ди Сал, поднявший свой флаг, и Нуну Важ с флагом Жоба Кеймаду, а за ними последовали другие».
В упорной схватке на стенах и башнях форта многие из захватчиков лишились жизни. Но исход был предрешен: силы были неравны. Понеся большие потери, арабы укрылись в главной башне, португальцы с помощью топоров и таранов прорвались внутрь форта и блокировали дверь, ведущую в башню, ожидая Тристана да Кунья. У частокола в лагуне тот встретил слабое сопротивление арабов, многие из них были уничтожены, остальные бежали в горы. Затем он присоединился к д'Албукерки, войдя внутрь форта. Из полутора сотен арабских воинов оставалось в живых всего двадцать пять, но они были недосягаемы в крепко запертой каменной башне. Португальцы попытались взять башню приступом, поднимаясь наверх по приставной лестнице, но вскоре поняли, что понесут большие потери, так как представляют отличную мишень для стрел, летящих в них сверху. Антониу ди Норонье арабы снесли бы голову, не отведи д'Албукерки удар своим щитом. Тогда Тристан да Кунья решил вступить в переговоры с оставшимися арабами, поскольку им не было смысла продолжать битву, - ведь форт фактически был уже в руках португальцев. Однако арабы ответили, что они «весьма обязаны достойному господину за его желание пощадить их жизни, но, сообщив им о гибели их предводителя, он дал им достаточный повод, чтобы отклонить милость, поскольку махрийцы не привыкли возвращаться живыми домой, оставив своего предводителя мертвым на поле боя, тем более что он был сыном их властелина. Потому он и мог поступать, как ему угодно, что сдаваться они не собирались». Португальский адмирал, услышав гордый отказ от капитуляции, послал своего пажа Жуана Фрейри, Нуну Важа ди Кастелу-Бранку и еще троих молодцов взобраться на террасу башни и разведать, нельзя ли оттуда проникнуть внутрь. Первым поднялся Жуан Фрейри, но когда он перепрыгивал через парапет башни на тер¬расу, арабы его заметили, открыли дверь, ведущую на террасу, и убили смельчака. У Нуну Важа был арбалет, а из лодок принесли два «бискайских кола». Под таким прикрытием португальцы полезли по лестнице, несмотря на удары арабских копий и стрел, и, наконец, прорвались в башню, где уничтожи¬ли всех арабов, кроме одного, который затем служил у них лоцманом в путешествиях вдоль аравийского берега. Атака португальцев началась в шесть часов утра, к часу дня они полностью захватили крепость. Трофеев там оказалось немного - кое-какие продукты, снаряже¬ние, да меч, на котором по-латыни было написано: «Да поможет мне Бог». Кроме упомянутого воина выжил еще один араб - слепой старик, которого португальцы нашли у колодца. «Я могу видеть только одно, - сказал он им, когда его привели, - путь к свободе». Он был освобожден.
Итак, сражение у стен сокотрийской крепости оказа¬лось непредвиденно тяжелым. Португальцы долго помнили сопротивление защитников крепости. До сих пор хранится в одном из музеев Лиссабона картина худож¬ника Жоржи Колашу «Штурм Сокотры», - воспоминание об этой битве. «На утро следующего дня Тристан да Кунья со всеми своими людьми отправился в мечеть мавров, и она стала главной церковью, которую они назвали именем Богоматери Победы. В ней отец Антониу ди Лоурейру, из францисканского ордена, отслужил мессу». После богослужения Тристан да Кунья беседовал с аборигенами-христианами. Он объявил, что милостивый король послал его с воинами защитить жителей от про¬извола арабов и что им теперь нечего бояться. Взамен этой защиты он просил островитян сохранять мир и спо¬койствие в отношениях с португальским гарнизоном, снабжать его продовольствием, а также изучать основы и обряды христианской веры, которые они давно поза¬были. Португальцы отремонтировали крепость и назвали ее фортом Святого Михаила. Там был оставлен гарнизон в сто человек под командованием дона Алфонсу ди Нороньи. 1 августа 1507 г. эскадра Тристана да Куньи от¬плыла в Индию. Еще через десять дней Алфонсу д'Албукерки со своими шестью кораблями отправился в Ормуз, в районе Персидского залива, предоставив людей гар¬низона самим себе.
Когда через семь месяцев Алфонсу д'Албукерки вер¬нулся на Сокотру, он застал своего племянника, началь¬ника гарнизона Алфонсу ди Норонью, серьезно больным. Четверо из его людей погибли, остальные были в очень плохом состоянии. Арабы, бежавшие в горы, убедили местных жителей в том, что франки (так называли всех европейцев) пришли обратить их в рабство. Островитя¬не восстали против португальцев, разграбили крепость, убив несколько человек, и прекратили снабжение гарни¬зона продовольствием. В результате португальцы терпе¬ли всяческие лишения: им пришлось есть пальмовую ко¬ру и дикие плоды. Лодки их сгнили, корабли нуждались в ремонте. Д'Албукерки разделил поровну все продо¬вольствие, которое у него было, а также выплатил гарни¬зону жалованье за все восемь месяцев. В мае все корабли португальского флота встали на сезонную стоянку на Сокотре. «Тогда Алфонсу д'Албукерки со всеми силами, что у него были, пошел войной на туземцев. Будучи изрядно побиты и приняв кару за убийство наших людей, они обратились с просьбой заключить мир. Он согласился удов¬летворить их желание при условии, что они будут еже¬годно выплачивать людям в крепости контрибуцию в 600 голов овец, 20 голов коров и 40 мешков фиников». После того как карательная кампания была успешно завершена, Алфонсу д'Албукерки отплыл с Сокотры. В ноябре 1509 г. он стал вице-королем Индии и больше не возвращался на остров. Гарнизон же еще год-два вел борьбу за существование, а потом, истощенный болезня¬ми и недоеданием, убрался с острова. После этой первой зимы, когда португальский флот едва не унесло в море юго-западным муссоном, остров уже не использовали для зимней стоянки, хотя в последующие годы порту¬гальские корабли, бороздившие океан, время от времени заходили на Сокотру заправляться водой. Невзирая на эпическую жару, португальцы в своих шлемах и панцирях проникали везде, жгли и крушили, расширяя границы великой португальской империи, которой вскоре суждено было умереть. Гоа, Ормуз, Аден, Малакка, аф¬риканские города подверглись ожесточенным атакам португальских конкистадоров. Альфонсу д'Албукерки был одним из самых удачли¬вых завоевателей. Он принимал участие в завоевании Малабарского побережья Индии. Долго просуществова¬ла созданная португальцами в Индии колония Гоа (она была воссоединена с Индией только в 1961 г., а Порту¬галия официально признала ее независимость лишь после свержения фашистского режима). Д'Албукер¬ки не дал проникнуть в Индию туркам-османам, два раза он обстреливал из своих пушек Аден. Под его командо¬ванием были завоеваны как Сокотра, так и Ормуз в Персидском заливе. Он заключил с эфиопами договор о помощи в борьбе против стран мусульманского мира, но это не помогло завоевателям: их удачи скоро прекра¬тились.
Сейчас мало что на Сокотре напоминает о португаль¬цах. От тех времен осталась мечеть, превращенная ими в храм Богоматери Победы, руины форта (по арабским источникам, махрийцы разрушили крепость после того, как ее покинули португальцы, и построили новую в дру¬гом месте), завезенные из Португалии апельсины (по-сокотрийски они называются «тэнэжэ», что происходит от португальского «ларинжа»), а также некоторые названия: Галасуна, может быть, Калансия, гора Делафонте, рас¬положенная к востоку от Сука (Шека). Местные жители не вспоминают о своем прошлом, и все исследователи приходят к вы¬воду, что португальское нашествие было «проходным эпизодом» в истории острова. Однако патриархи горных племен говорили, что не так давно в некоторых районах острова еще знали песни, где говорилось о том, что когда-то горцы жили в другом краю, где они были свободны, богаты и счастливы. Но затем их «за грехи» выселили из той благословенной земли и привезли на остров, где они и живут уже много лет. Откуда возник этот мотив в сокотрийском фольклоре? Может быть, пор¬тугальцы в соответствии с принятой в средние века практикой ссылали на остров опальных подданных короля и захваченных в плен пиратов? Эти песни были распространены в районе Рас Му одном из наиболее недоступных участков острова, но там встречается близкий к европейцам тип. Возможно, это потомки ссыльных португальцев. Точно неизвестно, где махрийцы построили свою новую крепость в XVI в. Боттинг высказал предположение, что в районе холма Хасун в долине недалеко от Хадйбо. Еще Томас Роу, посетивший остров в 1615 г., писал, что видел там форт, но ему не разрешили приблизиться к стенам. Стены эти казались очень тол¬стыми, а сам форт был расположен на высоте, контролировавшей всю долину. Он был совершенно неуязвим. В 1956 г. П. Шинни пытался сфотографировать остатки стен и замерить их, но ему помешал страшной силы ве¬тер, дувший на холме. Португальская империя просуществовала недолго. Другие европейские державы стремились принять уча¬стие в захвате и дележе восточных богатств. Но Сокотре суждено было снова кануть в забвение - на этот раз на триста лет. Со второй четверти XVI вплоть до середины XIX в. почти ничего не известно об острове. Можно толь¬ко предполагать, что именно в этот период относительной изоляции на Сокотре окончательно сложились те ос¬новные группы населения, которые мы сегодня там встре¬чаем.
Разбитые португальцами махрийцы тем не менее не собирались распрощаться с Сокотрой навеки. Хадрамаутский летописец Шанбаль сообщал, что в 1509-1510 гг. в Кишне умер «шейх родов ат-Тау'ари и аз-Зувейди». Р. Б. Сэржент предположил, что речь могла идти о сыне того шейха из группы родов ат-Тау'ари, который был убит португальскими завоевателями в 1507 г. (порту¬гальские историки, описывавшие взятие махрийской крепости, называли его «хаваджа Ибрахим»). Другие сы¬новья того же шейха в следующем году (т. е. в 1510-1511 гг.) совершили рейд на Сокотру, нанеся удар по португальскому форту. Об этом также сказано в «Хро¬нике Шанбаля»:«В этом году Хамис и Амр, сыновья Саада бен аз-Зувейди, совершили набег на Сокотру, которая была тог¬да в руках франков. Они вошли в страну и заключили с ними (видимо, с сокотрийцами) договор, но франки пошли против мусульман и стали биться с ними. Около десятка неверных было убито, мусульмане одер¬жали верх над ними и захватили часть их имущества...» В связи с этим сообщением Сэржент вспоминает, что, по словам португальского автора Кастаньеды, португаль¬цы оставили форт по единственной причине, которая зак¬лючалась в следующем: «Население страны в общем бо¬лее дружелюбно относилось к маврам, чем к нам, и ча¬сто восставало, когда мавры приходили с войной». Воз¬можно, что это определение мотивов ухода португальцев несколько преувеличено, но, так или иначе, найти общий язык с местным населением им не удалось. Вскоре также пошатнулось господство Португалии в районе Персидского залива, и слава первой морской дер¬жавы, вытеснившей из этого региона арабских, персид¬ских и индийских мореходов, померкла. Первый сильный удар португальцам здесь нанесли войска султана Омана Насера бен Муршида бен Султана (он правил Оманом в течение двадцати четырех лет, начиная с 1624 г.). Султан Насер вынудил португальцев, находящихся в этом райо¬не, платить ему джизью (налог, которым мусульманские правители облагали немусульман), изгнал их из ряда пунктов и ограничил их торговлю.
Итак, в 1511 г. португальцам пришлось покинуть Со¬котру, и с тех пор главными хозяевами острова стали махрийцы. Крепость была отстроена заново, а церковь Богоматери Победы разрушена. Махрийцы основали ди¬настию султанов, которая правила островом вплоть до революции 1967 г. Постепенно они начали вытеснять ко¬ренных жителей в горы, прежние обитатели прибрежных районов смешались со скотоводами-горцами. Вскоре махрийская колонизация была завершена, и остров пришел в то состояние, в каком мы находим его сейчас. Власть в султанате Махры и Сокотры (или Кишна и: Сокотры, как еще называлось государство махрийских султанов) переходила по очереди от одной ветви махрийского племени «бану зийад» к другой. Столицей сул¬таната был город Кишн в Махре (ныне провин¬ции Йемена). В Махре также находились другие крупные города султаната: Сейхут, Гайда (ныне столица провинции). С некоторого времени султан постоянно жил на острове Сокотра, а в Кишне его замещали родственники. Султан редко выезжал с острова, разве на паломничество в Мекку. Из стран Восточной Африки доставляли рабов для работы и военной службы и рабынь для гарема и домашней работы.
В 1834 г. лейтенанты индийского колониального фло¬та Уэлстед и Кратенден совершили с моря первое обследование и топографическую съемку острова. В своем рапорте они отозвались об острове благоприятно, и британское правительство решило создать там базу для заправки углем кораблей, идущих в Индию. Султану предло¬жи продать остров британской короне. Однако султан отказался продавать то, что, по представлению махрийцев, было даром божьим. На переговорах с англичанами султан сказал главе английской группы: «Мы оба должны выполнить свои обязанности: ты - перед своим правительством, я - перед своим племенем, Аллах тому свидетель. Прощай». После отказа строптивого султана уступить англича¬нам остров по сходной цене Сокотра была оккупирована английскими колониальными войсками, но угольно-за¬правочная станция скоро стала ненужной, так как в 1839 г. англичанам досталась добыча более крупная: колонией стал Аден. Вскоре англо-индийский гарнизон, страдая от малярии, покинул Сокотру. В 1876 г. англичане заключили с султаном договор, в соответствии с которым султан обязался гарантировать защиту гру¬зов и пассажиров британских кораблей на острове, не отдавать остров другой иностранной державе и не разрешать иностранцам создавать там поселения без согласия на то британского правительства. Еще через десять лет, в 1886 г., остров стал именоваться протекторатом Великобритании, а султан Кишна и Сокотры избрал его для постоянного местожительства. Английские авторы, от¬стаивая интересы британского колониализма, пишут, что Сокотра «вряд ли могла сохранить независимость», что ей была уготовлена судьба зависимого «подзащитного» государства, так как султанат не имел своей армии, со¬юзников, денег, население его было малочисленным и он все равно не выстоял бы один перед лицом любого дру¬гого государства. Однако колонизаторы ничего не дали Сокотре, лишь сохраняя ее за собой как резервный стратегический пункт на случай войны или других обстоя¬тельств. Вся «помощь» Великобритании ее сокотрийским «подзащитным» ограничилась редкими подачками островитянам в случае голода и эпидемий - посылкой партии лекарств или продуктов.
В конце XIX в. остров снискал репутацию одного из самых опасных мест для проходящих пароходов. Особен¬но опасным было плаванье близ Рас Муми, так как ско¬рость течения и сила ветра там чрезвычайно велики. Су¬да, которые плывут из Суэца в Индию, специально предупреждают, чтобы они дальше обходили восточную оконечность Сокотры. Сочетание течения и ветра может привести к тому, что судно с силой бросит на скалистый берег, который к тому же неизменно окутан туманом и облаками. Под водой скрываются страшные рифы, грядой выходящие от мыса в море. Много кораблей потерпели крушение и затонули, напоровшись на эти рифы. Два наиболее крупных кораблекрушения произошли в конце прошлого века. В 1887 г. в ночной темноте германский пароход «Одер» налетел на рифы у Рас Муми. На борту находил¬ся тигр, которого везли в Берлинский зоопарк. Когда ос¬тавшиеся в живых покинули борт корабля, тигр выбрался из клетки. Аборигены долго ждали на берегу, надеясь пробраться на корабль и поживиться брошенным имуществом, но тигр все ходил по палубе, будто страж, худея на глазах, но продолжая рычать. Когда они, наконец, все-таки забрались на судно, от тигра остался лишь ске¬лет, обтянутый кожей.
Через десять лет на том же месте произошла еще бо¬лее страшная катастрофа. Первоклассное почтовое судно «Аден», водоизмещением 3925 тонн, перевозившее 138 пассажиров, экипаж и ценный груз (чай, олово, шелк, а также почту) вышло из Коломбо в начале июня в разгар довольно сильного юго-западного муссона. Суд¬но уже запаздывало на 27 дней, когда в прессе появились сообщения о том, что «неизвестный пароход в опасном состоянии наблюдали у восточной оконечности Сокот¬ры». На следующий день, во время празднования юби¬лея королевы Виктории, новости получили подтвержде¬ние. «Аден» потерпел крушение, приведшее к большим человеческим жертвам (всего погибло 93 человека). За многие годы забвения назва¬ние острова снова стало объектом внимания многих стран. Празднование юбилея королевы было омрачено трагеди¬ей, а в английском парламенте начались дебаты о ее при¬чинах. Почему на Сокотре не построен маяк, коль скоро мимо острова пролегала оживленная судоходная линия? Сама королева выразила соболезнование семьям погиб¬ших.
Во время второй мировой войны на Сокотре находи¬сь английская военно-воздушная база. После окончания войны база была эвакуирована за ненадобностью. Покидая Сокотру, англичане забрали с собой все, что было на базе, даже единственный на острове движок. Только обломки самолетов да остатки сложенных из не¬обработанного камня казарм остались на острове.
Есть фотография послед¬него султана Сокотры - Исы. Султан был запе¬чатлен во время возвращения из паломничества в Мекку к мусульманским святыням. На нем длинное белое одея¬ние и белая куфийя (головной платок), которую удержи¬вает укаль (головной обруч) черного цвета, - так же одеваются саудовские короли. Рядом с султаном - лы¬сый, обнаженный по пояс негр мощного телосложения. Это Абдалла, телохранитель и палач султана. Сокотрийцы рассказывали, что серьезные экзекуции происхо¬дили на острове довольно редко. Суровым наказанием считалось отрубить кисти рук - наказание, предписан¬ное исламом за воровство, и смертная казнь, которую ислам предписывает производить путем постепенного отру¬бания головы. Боттинг сообщал, что смерт¬ная казнь на острове была очень редка и что султан обычно назначал способ казни, соответствующий пре¬ступлению, исходя из древнего кодекса - око за око, зуб за зуб: задушившего приговаривали удушить, перерезавшего горло - зарезать. Незадолго до прибытия на остров Оксфордской экспедиции в Хадибо был публично удушен бедуин, из ревности задушивший свою жену. В периоды засухи и голода у Абдаллы было много работы - страдавшие от голода островитяне воровали несмотря на угрозу страшного наказания. Сокотрийи рассказывают, что на экзекуцию собирали все население Хадибо. Абдалла захватывал и выворачивал предплечья приговоренного, а затем обыкновенным ножом медлено резал кожу, затем ткани и кость, отделяя кисть правой руки. После этого он окунал обрубок в кипящий рыбий жир. Жители острова уверяют, что казнимый не только не терял сознания, но не издавал ни звука и даже улыбался - бедуины народ гордый. Отрубленные кисти привязывали к шесту и вывешивали на площади. Такой жестокий способ наказания до сих пор применяется в некоторых наиболее отсталых и консервативных мусульманских государствах Арабского Востока. Если однорукий свершал кражу вторично, ему отрубали и кисть левой руки. Избиения провинившихся плетьми были Для Сокотры обычным делом. Жертву привязывали к стволу старой португальской пушки, которая до сих пор лежит на цент¬ральной площади Хадибо. Сурово наказывалась женщина, обвиненная в прости¬туции, которая довольно широко распространена на ост¬рове. Женщину обнажали до пояса и бичевали, водя по улицам города. Затем ее сбрасывали в высохший коло¬дец и оставляли там на ночь. Наутро ее извлекали отту¬да и смазывали волосы и ресницы ядовитым белым со¬ком эуфорбии. Сок разрушал фоликулы волос, и они вы¬падали. Если сок попадал в глаза, жертва слепла.
Новая страница в истории острова, как казалось, начинающая путь к его возрождению, была открыта в октябре 1963 г., ког¬да в Йемене, в горах Радфана начал вооруженную борьбу против английских колонизаторов и их марионеток Национальный Фронт - революционно-демократическая организация Южной Аравии. Национальный Фронт поставил перед собой задачу добиться освобождения всех районом Южной Аравии и создать там независимое государство. Йеменцы успешно вели борьбу против англичан, которые использовали в военных действиях самое современное оружие, танки, артиллерию, авиацию. В июне 1967 г. бойцы Национального Фронта в течение двадцати дней удерживали центральный район Адена - Кратер, не допуская туда англичан. Был освобождены также эмират Дали, а к сентябрю бойцы Фронта контролировали практически все эмираты Южной Аравии, за исключением карликовых государств, расположенных в районе Хадрамаута и Махры. К 29 ноября территория Южной Аравии была полностью освобождена, а 30 ноября под натиском бойцов Национального Фронта, прибывших на Сокотру из Махры и Хадрамаута, и поддержавших их жителей Хадибо пал последний султанат Южной Аравии. Сокотра вошла в состав провозглашеиной в тот же день Народной Демократически Республики Йемен.
Удалённость, островное положение и демографическая специфика Сокотры позволили этому острову в целом оставаться вне бурных событий последних тридцати лет, в течение которых на остальной территории Йемена идёт перманентная гражданская война. Определенной угрозой для Сокотры остаются сомалийские пираты, периодически использующие побережье острова в своих целях.
Основной источник: Наумкин В.В. Там, где возрождалась птица феникс. М., «Наука», 1977
