Кроме стыдного для меня открытия, что ни одна из десятка российских рек, носящих священное для туриста-шуита имя Шуи не сочла нужным освятить своими водами городка и стать хотя бы антитезой как раз текущей тут реки Тезы 1), всё остальное в городе Шуя было вполне приятным. Удивительно, но тут даже можно было поговорить об архитектуре. Слегка, разумеется, и с сильным налётом квасного патриотизма, но всё же. Причём не о достоинствах культовой архитектуры. Она как раз в Шуе малопримечательна: небольшая церковь, по-видимому, и.о. Воскресенского собора 2) хорошо смотрится своим избыточным многоголовием, но на солнышке и свежезолочёной-свежесеребрёной, а её (его, собора) Колокольня 3), конечно, внушительна, но на свои 106 м, и то не особо верится, не выглядит. Насчёт памятника Пострадавшим за Веру Христову, разумеется, от коммуняк, - не берусь сказать, насколько он к месту…
Но вот о светской архитектуре, как это ни странно для глубоко провинциального русского городка, упомянуть стоит. Довольно мощная былая индустриальная застройка по-настоящему выдающимися зданиями не представлена, в отличие, скажем от Егорьевска. А вот жилой фонд и общественные здания вполне неплохи. Разумеется, все сохранившиеся, к счастью и в немалом числе дореволюционные постройки – не более чем робкие поползновения воспроизвести разные самого скромного свойства «псевдо» стили, типа «псевдо-барокко» 4) или почти модерна 5), как на ул. Ленина. А то и просто набор простеньких, но ладных, пёстрых свежеокрашенных домиков, как на площади всё того же Ленина 6). И всё это совсем неплохо выглядит, даже забавно на фоне поддерживаемой сугубой двухэтажности и непривычно широких улиц.
Сохранился, что особенно приятно, и относительно неплохо отреставрирован настоящий дворец - дом первогильдейного купца Павлова 7). Ну конечно, это просто среднестатистический дом средне-статистического купчины, с не особо выразительным фасадом и не бог весть какого тонкого вкуса интерьерами 8), пытающимися совмещать малосовместимые стили9)10), и каменными нимфами11). Разумеется, таких домов в Москве сохранились десятки, но, во-первых, кто вас туда пустит, а во вторых, то - в столице, а то - в Шуе! Вполне приятно посмотреть уцелевшие купеческие хоромы, вполне доступные любой шуянке и шуянину.
Здание Городской Управы, где ныне гостит Литературно-Краеведческий музей им. К. Бальмонта 12), с его недурным псевдо-русским стилем тоже можно отнести к архитектурным памятникам, причём ведущим в городке. Музеи, правда, в городке странноватые. В тутошнем - странно соседствуют бальмонты с белемнитами, ну это так, для красного словца, а на самом деле - всякие вещицы, оставшиеся от семейства небезызвестного в узких кругах недорезанных романтиков поэта, с чучелами всяких местных зверушек или заезжей выставкой всяких диснеевских мутантов. Тут есть и небольшой собственно краеведческий раздельчик, где можно посмотреть на осколки мещанского быта и местечковую живопись, включая слабенький портрет кисти малоизвестного Левитанова братца, Адольфа. Запечатлел я макет канувшей в лету местной крепостёнки 13), гордо именуемой кой-где кремлём, но вообще-то наредкость бесславной. Настоящим кремлём Шуя так и не обзавелась, хотя скромным городком её не назовёшь, на территории деревянной крепостёнки было аж пять княжеских подворий, включая, и Пожарского, и самого что ни на есть Шуйского. Но это не мешало брать и жечь Шую кому ни попадя, татарам разных сортов и прочей польско-литовской рвани. Собственно из истории городка тут и всё.
Другой местный музейчик: Историко-Художественный им. М.В. Фрунзе тоже скомпонован весьма странно. Громко позиционируя себя, как единственный в мире музей Фрунзе он имеет, разумеется, героико-исторический раздел с явным уклоном во фрунзеаду. Сделано аккуратно, хотя в основном копии всяких бумажек, но можно полюбоваться на революцьонные знамёна 14), включая знамя красных мусульман с любезного Фрунзе Туркестанского фронта, неплохую диораму, на которой Фрунзе, кажется, вместе с Чапаем, гоняют белых под Уфой 15), а также цикл картин с деятельность «товарища Арсения» непосредственно в Шуе. В основном так, пустячки-маёвки, но на одной – настоящий «экс», захват типографии. Сюжет, правда, очень странный: печатник печатает, очевидно, прокламации, Фрунзе читает и радуется, но рядом настоящий «боевик» с сугубо бандитской рожей и лихо засунутым за пояс маузéром, заваливший полицейского, валящегося тут же, и ещё один революционер в маске и с ревóльвером, тыкающий им в каких-то мирного вида обывателей…
Об истории самого городка тут тоже есть, но чуть-чуть, XIX в., как обычно всякие штучки из того времени, ничего особо интересного, только цитата из какого-то современника, нахваливающего Шую как изрядно устроенный город, где к 1897 г. аж половина улиц мощёная, а целых 46% населения обучены грамоте, - Компанелла рыдает от счастия…
Ну а «художественная» часть представлена небезынтересной, но вряд ли столь уж высокохудожественной подборкой всяких нелепых сосудов 16), с дырками в самых неожиданных местах, гидродинамическими и оптико-механическими иллюзиями17), свистульками, квакающими лягушками18), моделями распятий в бытулках 19) и прочей чепухой. Соседство с Фрунзе странное… Но, учитывая всё выше сказанное, впечатления от малого городка Шуи остались весьма приятные.
Палех **
От села, славного своими мастерами лаковой миниатюры, собственно ничего другого и не требовалось. Однако тут можно и на архитектуру полюбоваться. Центровое здание села, вестимо, Крестовоздвиженская церковь 20), очень выгодно расположена, и хотя довольно стандартная и слишком «геометрична», но смотрится очень симпатично, а ещё и подсвечивается красиво. Снаружи помимо лаконичного каменно-резного узорочья 21) были ещё и красочные росписи 22), но и чисто белый вариант неплох. Интерьеры же церкви, расписанные преимущественно самими же палехскими мастерами, как известно, в анамнезе – самобытными иконописцами, и вероятнее всего, безвозмездно, весьма интересны хотя бы этим обстоятельством. Хотя о стиле тут говорить совсем не приходится, поскольку тут совмещены иконы «старого» письма, например, со Св. Иоанном – Крестителем в виде архангела, не только с росписями собственного самобытного палехского стиля, но и с фресками весьма вольных вариантов «нового» письма23), включая запоздалые варианты «православного» барокко, и внушительным и богатым золочёным барочным иконостасом24). Несмотря на явную стилевую дисгармонию вся «композиция» очень нарядная, в немалой степени потому, что сохранилась в относительно полном виде. Поскольку коммуняки сразу превратили храм в музей, то практически ничего не разворовали, хотя с тех пор всё изрядно пообветшало, и стоило бы храм отреставрировать, пока фрески не обвалились. Но злые языки утверждают, что церковники, которым вернули здание, очевидно, рассчитывают, что местные мастера его опять распишут внахаляву, на что те, видимо, несогласные… Изрядно меня ещё удивило наличие второго алтаря на «втором этаже» церкви и особенно резная эмблема над воротами 25), включающая: Скрижали Завета, Грааль, Кадуцей и ещё какие-то странные дрючки, и чтобы это значило?
Другая церковь Ильи Пророка на старом кладбище, если и заслуживает упоминания, то небольшого. Она совсем уж простецкая: четверик на четверик с одной главкой, да ещё и проэкспроприирована как следует…
Светская же архитектура, насколько о ней можно говорить на селе, присутствует не только в виде резных палисадников 26)27) на нескольких улицах имени местных и неместных мастеров: Ленина, Пушкина, Голикова, Баканова, Котухиных 28), но и в по-своему интересном деревянном здании Дома Культуры 28), да даже и в обязывающе деревянной каланче Пожарного депо 29), прямо-таки стимулирующей профессионализм местных огнеборцев. Речь идёт, понятное дело, о пресловутой деревянной архитектуре, столь благоговейно ценящейся нами - россиянами, и хотя большинство её нынешних образцов – новодельный ширпотреб, но всё равно, желание палешан поддерживать свою национальную самоидентичность заслуживает уважения.
Собственно, можно переходить к истории и теории вопроса, т.е. непосредственно к искусству Палеха. Музей искусства Палеха, на мой взгляд, в достаточной степени может поведать об этом. Немалый отдел Древней живописи располагает и чужими «источниками вдохновения», среди которых и произведения слабых европейских живописцев, и непривычно жизнерадостные священнические одеяния 30), ну и, в первую очередь, старинные иконы, среди которых попадаются не самые привычные по стилю и тематике. Собор Архангелов 31), Успение, где, как и на болгарских иконах, виденных в Софии или Арбанаси, у смертного одра Богоматери стоит мужской персонаж с Христом-младенцем на руках 32), Распятие, где римские изуверы выбрали самый нетривиальный способ распинания 33) или Сошествие во Ад 34)) с загадочными для меня замками и механизмами, валяющимися в пекле. Другой вариант, комбинирующий Воскресение и сошествие во Ад 35)– откровенно бесталанный, но позабавил меня прямо-таки «пиксельным» способом построения изображения, бездарный богомаз умудрился собрать целые горы из абсолютно одинаковых, непонятно с чего срисованных кусочков.
Собственные произведения палехских иконописцев, сформировавших собственную школу к концу XVIII в. явно синтезированы из некоторых элементов старинной символики с весьма фривольными вариантами «нового» письма и действительно самобытной колористики, «финтифлюшечности» деталей и склонностью к миниатюризации. Посмотрев, уже начинаешь отличать их от прочих школ. Хотя зная последующую реинкарнацию палешан, воспринимать всерьёз их «духовные» искания очень трудно, больно весёленькие, пёстренькие и вычурные получались 36)37)38). Склонность к малипусечности явно сквозит во всяких иконных минеях – календарях со множеством мелкоскопических фигурок или вот такой антологии всех изображений Богоматери на одной доске 39). Понятное дело, не от избытка мастерства палешане сознательно уменьшали свои творения, но получилось весьма оригинально и самобытно.
Потому, почти сразу после революции многие, не самые «гениальные» к слову, мастера иконописи достаточно спокойно перевоплотились в мастеров «народного промысла», почти 100 лет приносившего почти всемирную славу посёлку. Вторая часть музея, Лаковой миниатюры, через дорогу от первого, посвящена уже этой ипостаси палехского искусства. Тут довольно богатая коллекция, включающая, наверное, все «этапные» и стилевые направления, а также «предметные» направления, в смысле не только шкатулки, в том числе и малюсенькие, со спичечный коробок размером 40), но и тарелки, доски и даже вазы. Можно увидеть, что при базовой пёстрой живописной «накладке» на чёрном лаковом фоне палехские произведения имеют весьма заметные отличия и по колористике, и по стилистике, и по тематике.
В основном, конечно, всякая псевдонародная, псевдорусская тематика, с берёзками, медведями, гармошками, богатырями, красно-девицами и царевнами-лягушками. Пушкина, конечно, много, всякого, в том числе весьма нестандартного и по колористике 41) и по стилистике 42). Неожиданно много всякой чертовщины, такое впечатление, что мастерам, поднаторевшим в писании нечисти на иконах, да и часто, по причине пагубных пристрастий, лично знакомым с чертями, особенно зелёными, не приходилось сильно напрягаться в поиске вдохновения и образа. Вот, например, русский былинный бестиарий во всей красе и тревожно-мрачном колорите 43), или лирический триллер «Лесная песня», где грустный дударь почему-то вместо розовощёкой жницы приманивает зеленоватую кикимору 44). Даже толстовская «Аэлита» какая-то бесовская маленько 45). Находится место и чужестранной бесовщине: Фаусту с Мефистофелем 46) и даже Каменному Гостю 47).
Понятное дело, что бывшие иконописцы, спешно перековавшиеся в «народных» мастеров, должны были доказывать свою преданность «народной власти», потому немало тут и откровенно «пролетарских» поделок, безвкусных и отвратительно подхалимских. Но даже и в этой «обязательной» программе немало вполне искусных вещей, хотя больше, конечно потешного. Вот эти ухари, буквально лепящие трактор по имени «Смычка» 48), или другая тарелка 49), где женщина сначала закабалена всяческим трудом, а потом волшебным образом «раскрепощена» и самозабвенно заседает в каком-то женсовете, а мужик ейный через то нервно курит, причём оба не работают! Апофеозом этого обновленческого «направления» можно назвать бессмертное творение «Суд пионеров над Бабой – Ягой» 50), даже не знаю, что добавить…
А так, среди экспонатов попадается, разумеется, масса героев революции, трактористов, тружеников села, высоко-поставленных «товарищей», челюскинцы 51), и даже арест Паулюса, как фрагмент большой композиции «Сталин – великий полководец» 52). Причём тут от палехской жизнерадостности ничего, больше босхом попахивает.
К слову, в отношении колористики преобладает, конечно, разудалый пёстрый колер с красно-зелёным, но более тонкие работы, как правило, менее аляповатые, иногда даже монохромные. По стилистике тоже есть заметный плюрализм. Хотя основной стилистикой палехских художников является всё-таки лубочный и русско-византийский у тех, что послабже, или «православный маньеризм» и «неоготика» у технически более оснащённых, но некоторые небезуспешно практиковали и стилистические отклонения. Один вот, судя и по теме, и по виду богатыря Добрыни, явно по Тибету прокатился 53), другие насмотрелись готических страшилок. Больше всего лично мне нравятся вещи на стыке «палеха» и прерафаэлитизма. В музее и такие есть, из числа современных, правда, не самых выразительных, - нынешние мастера творят «под палех» чаще всего далеко от своей «родины».
Помимо основного музея, можно посмотреть, и как жили известные палехские мастера. Соседний дом-музей Голикова И.И. 54) явно свидетельствует о том, что особых богатств «народные» и «заслуженные» не заработали. Даже «отец-основатель» «нового» палехского искусства жил очень скромно. Из всей обстановки запомнились только три гравюры в золочёных рамах и стеклянный шаровидный рефлектор – «глобус»55). С помощью него, залив воды и засыпав медного купороса, художники рисовали по ночам, рассеивая свет от керосиновых ламп и тем самым увеличивая локальную освещённость. Так что жизнь была тяжела и неказиста. Говорят, правда, что профессиональным заболеванием и иконописцев, и миниатюристов был алкоголизм, вот и Голиков дважды или трижды пропивал коров, которых ему покупал сам Горький…
Куда больше «повезло» известному «большому» художнику Корину, Павлу, чей дом-музей тоже можно посмотреть в Палехе 56). Тут домишко посолиднее, украшенный изрядным количеством собственных работ семейства Кориных. Даже иконы тут частью «самописные»57), среди которых т.н. «отходная икона» самого Павла Корина, это типа дипломной работы, «профолио» и самого диплома выпускника иконописной школы в одном лице, вернее, даже лике. Причём злые языки уточняют, что Корин был допущен до писания святых ликов, а вот Голиков и большинство его «соратников» дослужились только до «доличников», т.е. до старших подмастерьев. Но всё равно, говорят, Корину «повезло», что уехал в «город». Дед его, ещё крепостной, ходил «на отход», т.е. подрабатывать на стороне, для чего выхлопотал себе за деньги, сопоставимые со стоимостью коровы, паспорт, на копию которого можно посмотреть, а вот отец Корина, дядя и брат истребили себя через пьянство… Наверное, невесело жилось тут в Палехе, а и то - 30 км только до Шуи, а от губернского тогда Владимира так и все 200! И сейчас-то добираться сюда – задача…
