|
|
|
Украинский вопрос
 
История Украины
Галицко-Волынское княжество в XII-XIV вв.
Как ни подрывали суздальские князья силу и значение киевских князей и самого Киева, их планы осуществились только отчасти, так как тогда именно, когда они наносили последние жестокие удары Киеву, образовалась новая политическая си¬ла на западе. Хотя она не объединила всю южную Русь, как Киев, но все-таки обеспечила продолжение самостоятельной государственной жизни в её западной, тогда более сильной и богаче населенной части, более чем на столетие. Создал это государство князь Роман Мстиславич, внук киевского любимца Изяслава Мстиславича, князь Владимир-Волынский. Выступив на политическую арену в то время, когда Киев уже пришел в сильный упадок, Роман не старался, как его отец Мстислав и дед Изяслав, добиться киевского стола, а обратил свое внимание к соседней Галиции, где всесильное боярство вело борьбу с сыновьями Ярослава, вмешиваясь в их домашние дела, в безобразную семейную жизнь и т.п. Роман вошел в сношения с галицкими боярами, и они подняли восстание, выгнали своего князя Владимира, а на его место в 1189 г. призвали Романа. Рассчитывая на Галицию, Роман думал, что ему уже не будет нужды во Владимир-Волынском княжестве и отдал его брату. Однако на этот раз дело не пошло так гладко. Владимир Галицкий обратился с просьбой о помощи к венгерскому королю, а Венгрия давно уже стремилась утвердиться в Галиции и теперь хотела воспользоваться благоприятным случаем: венгерский король пошел с Владимиром в качестве его союзника, чтобы водворить его в Галицком княжестве, но, захватив Галицию, посадил Владимира в тюрьму, а в Галиче посадил своего сына. Однако Владимиру удалось затем убежать из своего заключения, нарезав себе из полотна полос и свив из них веревки. При помощи немцев и поляков он возвратился в Галицию, и здешнее население, испробовав венгерского господства, с радостью приняло его. После этого он княжил здесь до самой смерти, но когда он умер, Роман снова вернулся к своей мысли - овладеть Галицией. На этот раз бояре его уже не приглашали: вероятно, познакомившись ближе с его правлением, они не имели уже охоты призывать Романа в другой раз, так как он не хотел подчиняться их влияниям. Но Роман получил вспомогательное войско от своих родственников - польских князей и с ним водворился в 1199 г. в Галиции. Теперь он, однако, уже был осторожнее, не выпускал из рук Владимира, и со временем, когда другие князья вымерли, вся Волынь вместе с Галицией в 1230-х гг. объединилась в руках сыновей Романа в одно большое, сильное, богатое, сплоченное государство, имевшее шансы притянуть и остальные южнорусские земли, если бы не явились новые, непредвиденные препятствия.
Самому Роману представлялся удобный случай захватить Киев в свои руки во время междоусобий, возникших благодаря интригам Всеволода Большое Гнездо. После того, как Роман утвердился в Галиче, в южных землях на него возлагали большие надежды как на смелого, энергичного, удачливого князя. Он прославился своими победоносными походами на Литву, беспокоившую тогда северные Галицкие земли, и на половцев. О его победах над Литвой долго потом ходили разные рассказы о том, как Роман, мстя Литве, приставлял литовских пленников к тяжелым работам, заставлял пахать. О походах Романа на половцев слагались песни, но только отголоски их дошли до нас, вроде отрывка в галицкой летописи: «Устремился на поганых - словно лев. Сердит он 6ыл - словно рысь».
Захватив во второй раз Галицкую землю, Роман начал борьбу с боярством: современный польский летописец в сильных выражениях описывает, как Роман забирал боярские поместья, самих бояр убивал, подвергал различным мучениям, приговаривая: «не побивши пчёл, не ести меду». Вероятно, в этих рассказах о бесчеловечных поступках Романа много выдуманного. Но суровая расправа Романа с боярами, во всяком случае, только содействовала славе Романа и расположению к нему народа. Галицкое боярство забрало слишком большую силу в земле, поль¬зуясь своей властью, теснило и закрепощало простой народ, и не было на него ни суда, ни управы. Население жаловалось на высокомерие и жадность боярских заправил, со¬державших спои большие дружины, забравших в свои руки все должности и не знавших никакого сдерживания. Князей они нарочно старались смещать как можно чаще, чтобы дер¬жать фактически все управление в своих руках. В галицкой летописи, писанной в княжеском, вра-ждебном боярам духе, на каждом шагу встречаем жалобы на бо¬ярские интриги, самолюбие, чванство. Интересно прочитать такую запись, как боярин Доброслав едет через Галич к князю без церемонии в одной сорочке, «загордившись так, что и на землю не смо¬трит», «а галичане бежали у его стремени». Этими отношениями объ¬ясняется, почему вся симпатия и сочувствие народа были на стороне Романа в его борьбе с боярством.
Слава князя сильного, грозного, могущественного, никому не позволявшею пренебрегать им, разошлась о Романе не только по всей Галицкой земле, но и в соседних государствах; так отзываются о нем современные греческие и польские писатели. И слава эта возбуждала на последнюю надежду, что в лице Романа явится человек, который установит порядок, возьмет в руки князей и положит конец их ссорам, положит предел вмешательствам посторонних интриганов, вроде суздаль¬ского Всеволода, в дела Западной Руси, усмирит половцев и других врагов, наладит вконец расстроенную жизнь. Когда Роман пошел походом на Киев, на своего тестя, киевского князя Рю¬рика, киевляне отступили от своего обычного правила - невмешатель¬ства в княжеские усобицы и открыли перед Романом ворота Киева. Они провозгласили его своим князем в той надежде, что этот грозный и могучий князь, заняв стол своего отца и деда, поднимет снова разбитые силы Киева и возродит его славное прошлое. Однако эти надежды не оправдались. Роман счёл неудобным для себя в данный момент занять киевский стол лично и посадил здесь своего двоюродного брата Ярослава, а затем Ростислава Рюриковича. Но Киев находился в полной зависимости от Романа, и вероятно, со временем он не преминул бы забрать Киевскую землю в свою непосредственную власть. Современники это чувствовали и называли Романа главой всех русских земель, «великим князем» или «ца¬рем», «самодержцем всея Руси», желая отметить то решающее по¬ложение, какое он занимал. Но планы Романа не осу¬ществились: в 1205 г. совершен¬но неожиданно он был убит в походе на польских князей. Галицко-Волынское государство, как казалось, заша¬талось со смертью Романа в са¬мых основаниях.
После Романа остались мало¬летние сыновья: старшему Дании¬лу было всего три года, младшему Васильку - год. Правление взяла в свои руки мать их, молодая княгиня, отдавшаяся под опеку и защиту венгерского ко¬роля Андрея, друга и союзника Романа. Венгрия издавна уже стремилась перешагнуть Карпаты и присоединить закарпатские земли - галицкие, как уже владела подкарпатскими. Теперь венгер-ский король воспользовался просьбой семьи Романа и ее приверженцев, чтобы взять на себя роль верховного властителя Галиции. Он ввел в Галич венгерские полки и принял титул «короля Галиции и Володимерии». Под его верховной властью должна была править Галицией вдова Романа и ее бояре от имени ма-лолетних Романовичей. Но придавленное Романом галицкое боярство начало снова поды¬мать голову, когда не стало грозного князя. Бояре завязали сношения с разными князьями, имевшими виды на галицкий стол, и начали призывать их в Галич. Среди них в особенности выделялись сыновья Игоря Святославича, героя «Слова о полку Игореве». При помощи бояр они завладели землями Романа, но также не поладили с боярским самовластием. Бояре стали интриговать против них, а Игоревичи, заметив это, задумали бояр перерезать; при каком-то случае им удалось перебить много бояр - несколько сотен, как говорит летописец. Тогда уцелевшие бояре навели на Игоревичей венгров и, захватив их в свои руки, в 1211 г. повесили - событие небывалое, так как даже во время народ¬ных восстаний личность князи считалась неприкосновенной. После этого боярство решило не давать князьям укрепиться в Галицком княжении и нарочно сменяло князей; призывало одного, помогало ему занять княжеский стол, а затем призывало другого, переходило на его сторону и заставляло предыдущего уйти. Играя так князьями, бояре хотели держать землю фактически в своих руках, и править ею самовластно. Другие считали, что еще лучше осуществить этот план можно под венгерским владычеством, так как венгерский король останется номинальным владетелем, а фактически предоста¬вит боярам править его именем. Были честолюбцы, рассчитывавшие самолично занять галицкий стол, и это иногда им удавалось.
Видя такую смуту и беспомощность Романовичей, венгерский король, в конце концов, решил предоставить их собственной судьбе, а Галицию взять непосредственно в свою власть. Для этого он за¬ключил договор в 1214 г. с польским князем Лешко, также имевшим виды на наследие Романа: малолетнего королевича Коломана, сына Андрея, женили на дочери Лешка и посадили королем в Галиче, короновав его короной, присланной Папой. Лешко взял себе при этом Перемышльскую и Берестейскую волость, а Романовичам дал Владимир. Но эго соглашение недолго продолжалось: скоро король Андрей рассорился с Лешко, а его старания привести Галицию в подчинении Папе вызвали восстание. Андрей пообещал Папе привести Галицию к унии с католической церковью за то, что Папа короновал его сына как галицкого короля, но население не хоте¬ло унии. Лешко подбил на Коломана Мстислава, племянника Рюрика Удалого, знаменитого воителя, и тот изгнал венгров из Галиции. Но это кратковременное венгерское господство не прошло бесследно: во¬зобновленный сто лет спустя подобный же союз Венгрии и Польши для завоевания галицко-волынских земель привел к долговременному владычеству поляков в Галиции. Претензии Венгрии на Галицию, ведущие свое начало от венгерских оккупаций при Романовичах, послужили, в конце концов, «историческим правом», на основании которого Галиция была присоединена к Австрии в 1772 г.
Тем временем, среди беспрерывных войн, заговоров и интриг, среди вечной тревоги и опасностей подрастали Романовичи. Неоднократно приходилось им скрываться от врагов и скитаться при дворах соседних властителей. Но всюду шли за молодым княжичами верные бояре его отца, исполненные веры в великое будущее Романовых детей, и воспиты¬вали их в высоком уважении к своему имени и правам. И выросши, Романовичи с необыкновенным упорством и выдержкой начали собирать свою отцовскую землю, не падая духом, несмотря ни на какие неудачи и препятствия.
По польско-венгерскому до¬говору Романовичи владели Владимиром Волынским и, прежде всего, здесь утвердились прочно: здешнее боярство было им пре¬дано: оно, как и народ, свято чтило память Романа и крепко держалось его семьи. Прочие волынские князья частью вы¬мерли, частью, вмешавшись в галицкую смуту, в борьбе с Романовичами потеряли свои волости. В 1230-х гг. сы¬новья Романа владели уже по¬чти всей Волынью, и это да¬вало им большую силу. Опираясь на нее, они по смерти Мстислава вступили в серьезную борьбу за Галицию с венгерским королем и враждебно настроенным галицким боярством. Сочувствие наро¬да и здесь было на стороне Даниила: боярских верховодов не люби¬ли за несправедливость к народу, за самовластие, за беспорядки в управлении. Народ, мещане, здесь не имели того значения, как в других землях - вече было придавлено боярством; но при каж¬дом удобном случае население, города присоединялось к Даниле, и не раз в его сторону склоняло шансы борьбы. Вскоре перевес Романовичей стал чувствоваться и здесь. Вместе с тем, следуя при¬меру своего отца, они старались расширить свою власть и влияние на восток, в сторону Киева. В 1240 г., в момент татарского нашествия, мы видим в Киеве даниилова наместника. Собирался Даниил на Киев и позже, предприняв борьбу с татарами. Можно было ожидать, что, собрав свою галицко-волынскую отчину, Даниил с братом перейдут к собиранию восточных воло¬стей, тем более что они теперь были значи¬тельно сильнее, так как владели всеми волынскими землями, а соседние князья за последнюю четверть века еще больше разделились и ослабели. Препятствием этому, однако, стали татары.
Среднеазиатские степи, столько раз уже наносившие русской жизни и культуре тяжелые удары, выбрасывая в причерноморские степи все новые и новые хищные кочевые орды, вместо ослабевших уже в борь¬бе с населением Руси и утративших свою дикость в общении с ним, выбросили еще одну хищную и дикую орду, причинившую неисчислимые бедствия. Это были монголо-татары, двинувшиеся в 1230-х гг. на Русь.
Это новое движение известно нам подробно с самых первых стадий не так, как прежние, начало которых обыкновенно от нас скрыто. Знаем, что первый толчок новому движению дали монгольские орды южной части бассейна Амура. Племена эта долго не играли сколько-нибудь значительной роли и находились под властью своих запад¬ных соседей, восточных тюрок. В конце XII века их объединил один из племенных вождей Темучин и затем начал покорять себе соседние тюркские и татарские племена (татарами, как общим именем, называли соседи племена монгольские и пoграничные; под этим именем выступают монголы со своими подвластными ордами в наших и вообще в европейских источниках). Темучин был провозглашен «чингизханом», самодержавным властелином. Он подчинил себе соседнее государство тангутов и Северный Китай, затем начал войну с ханом Ховарезма, как его тогда называли, и разгро-мил его. В связи с этим возник вопрос о походе в каспийско - черноморские степи, являющиеся продолжением степей туркестанских: есть, кроме того, известия, что половцы принимали участие в войне Хорезма с войсками Темучина и этим накликали на себя его нашествие. Темучин хотел отправить в поход своего сына Джучи; последний, однако, уклонился, и в поход был отправлен один из выдающихся вождей орды, Субутай. В 1220 г. он разорил За¬кавказье, затем через Дербент прошел па Северный Кавказ. По¬ловцы встретили его вместе с различными соседними племенами, яссами, черкесами и прочими, но Субутай уговорил половцев оставить их, разгромил их союзников, а затем обратился против самих половцев и совершенно уничтожил их в придонских степях в 1222 г.
Половцы обратились тогда за помощью к нашим князьям. В последнее время князья жили с половцами в большом согласии, Мстислав Удалой был женат на дочери половецкого хана Котяна и постарался уговорить прочих князей помочь половцам, выставляя то соображение, что половцы, если не помочь им, присоединятся к татарам. Это было отчасти справедливо, но князья, решив помогать половцам, слишком увлеклись и зашли слишком далеко. Они собрали войско из всех южных земель и с ним двинулись в глубину степей искать татар. В 1223 г. про¬изошла битва на реке Калке. Русские полки сражались храбро, но половцы не устояли, бросились бежать и произвели замешательство в русских войсках. Последние также обратились в бегство и подверглись полному разгрому. Множество людей погибло. Только Мстислав Киев¬ский со своим полком не бежал, а защищался; но он положился на слово бродников (степных славян), находившихся в татарском войске, сдался им, а те не сдержали присяги: выдали его с прочими князьями татарам. Пленные князья были положены под доски, на которых затем татары сели обедать, и таким образом задушены.
После этого татарское войско ушло обратно в Азию, по дороге опустошив Поволжье. На Руси скоро забыли и думать о тата¬рах, а между тем завоевание Черноморья и смежных областей стало у татар решенным делом после этого похода и только откла¬дывалось до первого удобного случая. В 1227 г. Темучин умер, и государство его было разделено между его сыновьями: они должны были править своими уделами под верховной властью Великого хана, кото¬рого должны были избирать из своей среды. Западные страны при этом были отданы Бату (или Батыю, как его называют наши летописцы), сыну Джучи, и он должен был, согласно воле отца, заняться завоеванием Черноморья. В 1236 г. он двинулся сюда с большими силами, в сопровождении старого Субутая. Собственно монголов в его войске не могло быть много, там были главным образом тюрк-ские контингенты; в наших источниках они называются татарами.
Поход начался с каспийско-уральских степей. Татары опусто¬шили поволжскую Болгарию, московско-суздальские и рязанские земли и прошли к самым верховьям Волги, все истребляя и уничто¬жая. Отсюда отправились в черноморские степи - покончить с половцами. Здесь они пробыли около двух лет и окончательно разгроми¬ли половцев. Остатки последних двинулись после этого на запад, главным образом в Венгрию. 3атем татары завоевали Северный Кав¬каз, а с осени 1239 г. принялись за южнорусские земли: взяли при¬ступом Переяслав, разграбили и убили всех, кто попался под руку; даже епископа, хотя вообще имели обыкновение не тро¬гать духовных лиц. Второе татарское войско приступило к Черни¬гову; черниговский князь выступил против них со всеми силами, но не устоял в бою и с большими потерями должен был отступить. После этого город был взят и сожжен. Это все, что сообщает наш единственный источник - галицкая летопись. Упоминает еще, что во время этого похода хан Менке приступил и к Киеву: остановившись над Днепром, он послал предложение сдаться. Киевляне отвергли это предложение, но занимавший в это время Киев князь Михаил потерял мужество, видя судьбу Переяслава и Чернигова, и оставил город. Вообще, во время второго татарского нашествия князья разбегаются на все стороны, заботясь лишь о себе, хотя во время первого прихода в 1223 г. умели держаться солидарно. Миновал год. В конце 1240 г. татары, отдохнул в степях, двинулись на запад и, прежде всего, приступили к Киеву и осадили его, располо¬жившись гро¬мадным станом. Ужасное впе¬чатление про-изводила эта хищная и ди¬кая орда. От скрипа возов, от рева верблюдов и ржанья конских стад не слышно было голоса в городе, рассказывает летописец. Но, несмотря на такое угнетенное состояние, киевляне, из приме¬ра переяславцев и черниговцев зная, что их ожидает, энер¬гично присту¬пили к обороне под предводительством воеводы Дмитрия, присланною сюда Даниилом. Бату приступил со стороны Днепра и расставил здесь свои тараны для разбивания стен. Татары вообще имели свою технику при осаде городов. День и ночь беспрерывно били они в стены; стены начали обрушаться, люди под предводительством Дмитрия бросились защищать пролом, и страшно было смотреть, как ломались копья, как разбивались щиты, и свет померк от стрел, говорит современник. Осажденные были разбиты, татары овладели стенами. Измученные трудной битвой, они отдыхали затем целые сутки. Воспользовавшись этим перерывом, киев¬ляне напрягли все свои силы и соорудили укрепления вокруг церкви Богородицы Десятинной, старого собора Владимира Святого; сюда со¬брались защищаться до конца. Но укрепления были слабы, и татары взяли их на следующий день сразу. Тогда люди в отчаянии бросились на хоры Десятинной церкви. Величественное сооружение упало, не вы¬держав тяжести такой массы народа, и покрыло их своими развалина¬ми. Произошло это 6 декабря 1240 г. Так окончилась история ста¬рого княжьего Киева. Что произошло с уцелевшими киевлянами, источ¬ники не говорят; они упомина¬ют только, что Дмитрия Бату помиловал «ради его храбро¬сти». В позднейшие времена все разорение Киева обыкно¬венно приписывалось этому Батыеву погрому. Но в дей¬ствительности уже за предшест¬вующее столетие Киев пережил два ужасных опустошения и довольно много меньших; с другой стороны, многое из то¬го, что уцелело в татарский погром, было уничтожено позже. Потеряв довольно много времени под Киевом, Бату быстро прошел через Киев¬скую землю, Волынь, Галицию, спеша в Венгрию, по следам половцев. Никто не оказывал ему сколько-нибудь серьезного сопротивления: известие, что Киев пал, и татары идут далее на запад здесь всех напугало, что все князья, бояре и простые люди разбегались куда глаза глядят. Бату брал города, ко¬торые сдавались легко, или уговаривал население к сдаче, и если оно сдавалось, подвергал избиениям. Города, державшиеся крепко, остав¬лял и двигался дальше. Так был взят приступом Владимир, столица Волыни, и избито мною народа; летопись говорит, что во Владимире не осталось ни одной живой души, церкви были полны трупов. Га¬лич позже был взят, и еще много других городов. Отдельные татар¬ские полки опустошили Польшу, Силезию, Моравию, разбивая войска, пробовавшие сразиться с ними. Бату с главным войском прошел в Венгрию, через «Русские ворота», от верховья Стрыя к верховьям Латорицы. Над рекой Сольной он разгромил венгерские силы, овладел Венгрией и, очевидно, имел желание поселиться здесь. Но пришло известие о смерти верховного хана, и Бату, желая занять его место, двинулся назад, чтобы присутствовать при избрании. Весной 1242 г. он спешно прошел обратно через южную Русь и, нигде не останавливаясь, направился далее на восток.
Но стать верховным ханом Бату не удалось, и он со своей ордой расположился в каспийско-азиатских степях. Ханский двор основался на Нижней Волге, где затем появился целый город Сарай. Подвластные орды расположились в степях до самого Днепра. Бату разослал князьям при¬глашения явиться на по-клон к нему в знак своей покорности и разослал своих людей собирать дань с «улусов» стран, какие он считал подвластными ему. Для всех русских земель начался мрачный и тяжелый период та¬тарского господства.
Но в то время как при первых вестях о при¬ходе татар закрывались города, а князья и бояре спасались куда глаза глядят, находились люди, селения и целые территории, рассчитывавшие воспользоваться к луч¬шему этим переломом, этой гибелью старой жизни. Он стремились, пользуясь паникой, какую наводили татары, вырваться из пут ста¬рого, княжеско-дружинного режима, изжитого, тяжелого, невыно¬симого, чтобы не знать княжеских чиновников с их притеснениями, боярства с его поземельными правами, крепостничества, неоплатных долгов и тяжкой работы, не страдать от бесконечных княжеских междоусобий, насилий и поборов княжеских войск. Эти люди целыми общинами поддавались татарам, вероятно, еще, во время первого похода Бату через южную Русь зимой 1240/41 гг. Они обещали платить татарам дань хлебом, подчиняйся их непосред¬ственной власти, жить в полном послушании и за то не хотели знать князей, а управляться своими собственными властями, своими старцами, или как бы они там ни назывались.
Татарам было выгодно это движение, эти стремления населения избавиться от князей: оно ослабляло княжескую власть и вообще силу сопротивления народа, обеспечивало татарам спокойное господство над этими краями, так как обособленные общины, лишенные дру¬жин и князей, не были в состоянии оказать никакого серьезного сопро¬тивления. Татары, по словам летописца, облагали их хлебной данью и в остальном оставляли их в покое. «Оставили их татары, чтоб им пахали пшеницу и просо»,- говорит летописец-современник.
Неизвестно в точности, как широко развилось это движение; летопись мельком упоминает об этих «людях татарских», как их называет она, в связи с походом на них Даниила, стремившегося подавить это опасное для княжеского строя движение. Видим их на пограничьи Волыни и Киевской земли, где тогда воевал с ними Даниил: по рекам Случе, Горыни, Тетереву, Бугу. Но, вероятно, это движение охватило также и восточную часть Киевской земли. Татары, сообразив, как сильно оно подрывает княжескую силу, власть и старый дружин-ный строй, сами старались по возможности расширить его район. Но сколько-нибудь подробных сведений из Поднепровья для этого времени мы не имеем.
Это движение общин против князей и бояр одновременно с татарским верховенством окончательно подорвало и без того уже расшатанный княжеско-дружинный строй Поднепровья. Вначале князья выпрашивали себе, у Батыя во владение также и Киев. Яро¬слав Суздальский, первый обратившийся к Батыю за подтверждением своих прав, выпросил себе также и Киев. Вообще, князья спешили с этими утверждениями, чтобы кто-нибудь другой не выпросил себе волости у Батыя, а может быть, опасались и враждебного им движения общин, чтобы татары не пошли ему навстречу, не упразднили кня¬жеского владения и не взяли города и волости в свою непосредствен¬ную власть. Из украинских князей Михаил Черниговский отправился обеспечивать себе Чернигов, но погиб в Орде: его убили татары за то, что он не хотел очиститься огнем и поклониться по татарскому обычаю изображениям ханских предков. Но что касается Киева, князья скоро сообразили, что им в таких условиях делать им нечего, и долгое время мы не видим в Киеве вовсе никаких князей. Исчезают они и в Переяславе. Совершенно приходит в упадок и южная часть Черниговской земли, хотя еще были князья, титуловавшие себя Черниговскими. Здешние князья передвигаются далее на север, подальше от татар, в старую землю вятичей. Здесь во второй половине XIII и XIV вв. они чрезвычайно размножаются, но вместе с тем теряют почти всякое политическое значение и постепенно превращаются просто в крупных помещиков. Из Поднепровья князья, бояре и высшее духовенство все более и более переходят в другие края. Простому народу жилось немногим хуже под татарской властью, чем под властью своих князей и бояр, в особенности вначале, пока ханская власть в Орде была сильна и держала в повиновении та¬тар, не позволяя им обижать «татарских людей». В отношении пода¬тей, хозяйства, вероятно, даже легче было под властью татар, чем под властью своих князей и бояр. Но боярам, высшему духовенству, богатым людям, привыкшим жить под особенным попечением и защитой князей и дружин, под татарским владычеством приходилось очень тяжело и беспокойно. И они пересе¬лялись туда, где держался далее княжеский строй - на север или в западные русские земли. Уходили и уносили с собой книги, иконы, произведения искусства, памятники культурной жизни. И хотя Поднепровье в конце концов не опустело и простое, рабочее населе¬ние оставалось здесь, но иссякала культурная жизнь: она едва прозя¬бала, находя себе приют в более значительных монастырях. Население же в своих интересах не поднималось над уровнем будничных интере¬сов пропитания: не было кому заказывать книг, икон, украшений, цен¬ных построек. Никого не интересовала здешняя жизнь, и поэтому так мало о ней сохранилось известий.
После падения Поднепровья старая политическая, общественная и культурная жизнь из южнорусских земель находила, убежище и приют только в Галицко-Волынском государстве. Как раз к этому времени в этом последнем прекратились внутренние смуты, и оно стало сильным, сплоченным, солидарным. Вскоре после похода Батыя, в 1245 г., Данило с Васильком разгромили последнего претендента на галицкий престол, князя Ростислава, зятя венгерского короля, которого венгры поддерживали против Романовичей, и после этого здесь водворилось спокойствие. Даниил взял себе Галицию, Василько - Волынь, но как до того раздела, так и после него братья жили в редком согласии и тесном общении, так что раз¬дел владений совершенно не давал себя чувствовать, и обе земли составляли, собственно говоря, одно сильное государство. Татарский погром прошел над ним, причинив много разорения, но не затро¬нул глубже здешнего строя и здешних отношений. Даже вопрос о татарском верховенстве - имеет ли хан и Орда власть и над Галицией - оставался некоторое время невыяснен¬ным. Но ненадолго. Около 1245 г. татары обратились к Даниилу с требованием, чтобы он отдал Галич какому-то другому князю, выпросившему себе грамоту от татар на галицкое княжение. Даниил увидел, что если он не поклонился хану, не признает над собой его верховной власти, то Орда найдет на его место других претен¬дентов и не оставит его в покое. Со стыдом и печалью должен был он отправиться в Орду на поклон к хану. Хан принял его с почетом, но дал ему почувствовать свою власть. С глубокой горе-чью рассказывает верный Даниилу летописец, как хан, угощая Даниила кумысом, говорил ему: «Ты уже теперь наш, татарин! Пей же паше питье». Даниил получил от хана подтверждение своих прав на свои земли, но за то должен был признать себя татарским подданным, подвластным хану. «И пришел он в свою землю, и встретил его 6paт и сыновья, скорбели о его обиде, но еще более радовались тому, что возвратился жив».
Действительно, хотя горько и стыдно было Даниилу кланяться тата¬рину, но зато это путешествие очень упрочило его положение. Никто из соседей не осмеливался теперь затрагивать Даниила, чтобы не на¬кликан, на себя татар, перед которыми тогда дрожала вся Европа, боязливо прислушиваясь, не готовят ли они нового похода на запад.
Даниил, однако, не мирился с подданством татарам и ждал только удобного момента, чтобы свергнуть с себя ату зависимость и вырвать из татарских рук Киевскую землю. Движение тамошних общин против княжеско-дружинного строя он считал очень опас¬ным, тем более что татары пробовали вызвать такое движение также и в галицко-волынских землях и находили местами сочувствие. По¬этому Данило считал необходимым во что бы то ни стало подавить это движение и уничтожить татарское владычество, опиравшееся на него. Во время своего путешествия к татарам Даниил встретился с послами от Папы, ехавшими к хану, и те ему много говорили и намерениях Папы поднять для борьбы с татарами все христианские государства Запада. Они советовали ему отдаться под покровительство Папы и Даниил с братом действительно вступили с Папой в переговоры, надеясь
получить oт него помощь против татар. Но Папа помощи не мог оказать, а вместо этого предлагал принять унию, подчиняться согласовать с католическими догматами то, чем отличалась от них православная вера, а чтобы расположить к этому Данила, обещал короновать его королем. Даниил не очень льстился на корону, да и боялся поднять этим татар, однако родные уговорили его, и в 1253 г. папский легат, приехав с короной, короновал Даниила в Дорогочи¬не. Однако, видя, что помощи от Папы не получить, Даниил прекратил всякие сношения с Папой, тем более что переговоры о присоединении к католической церкви вызвали неудовольствие среди населения. В укор Даниилу и его сношениям с Папой рассказывали об его отце Романе, которому якобы Папа также предлагал корону и обещал помощи «меча святого Петра», по Роман не прельстился этим: он показал папскому послу свой меч и сказал, что пока имеет свой меч, в чужом он не нуждается. Между тем отношения с татарами у Данилы так уже испортились, что, потеряв надежду на соседей, венгров и поляков, Даниил собственными силами решил начать борьбу с татарами. В 1254 г. он выслал свои полки на «людей татарских» на Побужье и Погорину, в следующем году воевал с подвластными татарам общинами в поречьях Случи и Тетерева. Общины эти, однако, не сдавались, а, сдавшись, снова отпадали. Даниил решился подавить это движение во что бы то ни стало. Он не остановился даже перед самыми суровыми мерами: жег непокорные города, отдавал людей в плен. При помощи союзного литовского князя Мендовга он рассчитывал двинуться далее на Киев, покорить себе Киевскую землю. Но Литва не подоспела вовремя, и Даниил отложил поход; а тем временем, пока он снова собрался, обстоятельства так изменились, что нечего и думать бы¬ло о борьбе с татарами.
В ответ на Даниловы походы пограничный татарский темник Курема предпринял было поход на Волынь; но силы его для этого были слишком слабы. Тогда из Орды прибыл другой вождь, Бурундай, с большими силами. Не полагаясь, однако, на свои силы, он за¬думал хитростью сломить Романовичей: обращался с ними дружески, называл «мирниками», союзниками Орды, не подданными. Усыпив та¬ким образом их внимание, он распустил слухи, что предпринимает че¬рез волынские земли поход на Польшу и, внезапно подступив к волынской границе, послал к князь¬ям требование, чтобы встретили его как своего главу, иначе будет считать их врагами. Только теперь поняли Романовичи татарскую хи-трость. Они не были подготовлены к войне и как раз забавлялись на свадьбе дочери Василька; при¬шлось ехать к Бурундаю на поклон. И тот, имея их города в своих ру¬ках, потребовал уже уничтожения городских укреплений, чтобы сде¬лать галицкую землю беззащитной. Романовичи, чувствуя себя во власти Бурундая, не осмеливались противиться и принуждены были послать своих людей разрушать укрепления. Уцелел только Холм, любимый город Даниила, который он выбрал для себя, украсил разными сооружениями и укрепил силь¬ными укреплениями: князья намекнули здешнему наместнику, чтобы не слушал их посланцев, и тот догадался и не сдал города та¬тарам.
Этот удар доконал Даниила. Рушились его смелые планы борьбы с, татарами. Напрасно обращался он за помощью к соседям, напрасно старался увеличить свои силы присоединением соседних польских и литовских земель; хотя он и захватил некоторые значительные польские города (например, Люблин) и некоторые литовские волости для своих сыновей, но его широкие планы и здесь не осуществи¬лись, подрезанные татарским нападением. Он не мог освоиться с мыслью о татарском владычестве, как освоились московские князья, укреплявшие под татарским верховен¬ством свою силу и власть, разболелся и умер вскоре после погрома Бурундая в 1264 г.
То, что не мог осуществить Даниил, не удалось также и его наследникам. Галицко-Волынское государство продержалось еще долго и временами достигало значительной силы и влияния. Но ему не удалось захватить юго-восточную Русь и еще менее – расширить сколь-нибудь прочно свои владения за счет своих западных соседей, хотя некоторые князья энергично принимались за это. На востоке препятствием продолжала служить татарщина, а западные земли слишком чужды были, чтобы их можно было прочно присоединить. Счастье улыбнулось было Даниловичам в литовских землях: один из них, Шварн получил даже великокняжеский стол, но скоро умер, и эта комбинация рушилась с его смертью.
Галицкие князья теряют всякое влияние в литовских землях, несколько позже Литовское княжество делаемся опасным соседом для самого Галицко-Волынского государства, и начинает протягивать руки к галицко-волынским землям. Татары также временами давали о себе знать, в особенности когда происходили смуты в Орде - когда боролись за власть различные татарские вожди. Но татарское владычество не было здесь так тягостно, как в Московских и восточных землях. Татары не вмешивались во внутренние дела, довольствуясь собираемыми время от времени денежными суммами.
По смерти Даниила некоторое время старшим в роду оставался его брат Василько, но он ненадолго пережил брата, и со смертью его прекратилось былое согласие, среди Романовичей. Среди них особенно выделялся князь Лев, энергичный и властолюбивый. Он старался овладеть соседними польскими землями и даже выступал претендентом па краковский стол, но эти планы не осуществились. Пробовал завладеть закарпатскими землями, пользуясь смутой в Венгрии, и одно время, кажется, завладел ею, так как в одном документе Григорий, наджупан бережеской столицы, называет себя его представителем.
На Волыни правил Владимир Василькович, князь очень мягкий, «книжник великий и философ, какого до него во всей земле и после него не будет»,- как отзывался о нем летописец. Отличаясь спокойным характером, к тому же больной, он не мог проявлять энергичной деятельности. Позже с началом XIV в., линия Романовичей Волынских угасла, и все галицко-волынские земли снова собрались в одних руках князя Юрия, сына Льва Даниловича. Это был князь могущественный, хороший правитель, и земля под его господством наслаждалась спокойствием и благоденствием; так гласит известие, сохранившееся в польских источниках, и то же самое говорят некоторые позднейшие воспоминания о его времени (галицкой или волынской летописи этого време¬ни мы не имеем и вообще очень немного знаем о жизни этих областей). В памяти позднейших времен княжение Юрия осталось золотой эпохой блеска, богатства и славы Галицко-Волынского государства. Интересно, что на печати своей он титулуется «королем Руси», как и его дед. Самого его эта печать изображает почтенным, величественным старцем с длинной бородой, сидящим на троне, в короне, со скипетром в руках.
К его времени, а может быть, и к более раннему княжению Льва: относится одно важное событие: церковное разделение. После падения Киева митрополиты киевские начали все больше проживать в северных, суздальско-московских землях, а в 1299 г., после одного татарского погрома, митрополит и совсем туда перебрал¬ся. Тогда в 1303 г. галицкие князья добились у патриарха и византийского им¬ператора, чтобы им был поставлен отдельный митрополит, и таким образом разорвалась еще одна нить, связывавшая Западную Русь с Восточной, так как Поднепровье осталось при прежней митрополии.
После Юрия осталось два сына, Андрей и Лев, правившие до 1320-ых годов; в начале 1320-х годов не стало их обоих, и они не оставили по себе мужского потомства. Это был момент очень опасный для Галицко-Волынского государства, окруженного со всех сторон завистливыми соседями, ожидавшими только какой-нибудь смуты, чтобы поживиться за его счет. Внутренние смуты в Венгрии, Польше и Литве, соблазнявшие галипко-волынских князей надеждами приобрести что-нибудь в этих землях, за это время улеглись: все в этих государствах пришло и нормальный порядок, и теперь наступила очередь Галицко-Волынской земле опасаться от них нападения при первом удобном случае. Но на этот раз, очевидно, обошлось без сколько-нибудь внушительных замешательств и в Галиции, и на Волыни; бояре взяли к себе на княжение племянника умерших Юрьевичей, сына Марии Юрьевны и Тройдена, князя Мазовецкого (в Польше). Князь этот был окрещен в католичестве с именем Болеслава, а теперь принял православную веру и второе имя Юрия, в честь своего деда, и в 1325 г. занял галицко-волынский стол.
Положение его, однако, было нелегко. Все-таки он был чужим земле, все с подозрением смотрели на него, а бояре, считая, что он по их милости получил стол, хотели всем править от его имени. Юрию это не нравилось, он окружал себя своими доверенными людьми, разными пришельцами, чехами и немцами, а это служило поводом к новым недовольствам: о нем говорили, что он покровительствует только католикам, хочет ввести католичество, искоренить православие. Недовольные Юрием-Болеславом бояре сами распространяли подобные слухи о нем и вызывали неудовольствие у населения: новый князь наводит-де немцев, дает им всякие привилегии, а коренным населением пренебрегает.
Заметив это неудовольствие, Польша, и Венгрия решили воспользоваться внутренней смутой, чтобы захватить галицко-волынские земли. Уже в 1339 г., при заключении договора между польским королем Казимиром и венгерским королем, они, вероятно, условились относительно совместных действий в Галиции. Это было повторение Спишского соглашения 1214 г. Венгерский король считал за собой право на Галицию на том основании, что при Данииле венгерский король некоторое время владел ею. Но так как с Казимиром он заключил доктор взаимного наследования, так что если у одного из них не будет мужского потомства, допустим, у польского короля, все польское королевство по его смерти переходит к венгерскому королю и наоборот, и в связи с этим венгерский король обещал Казимиру помочь ему завоевать галицко-волынские земли и предоставлял владеть ими, сохраняя за Венгрией только право выкупа. Такой договор существовал у венгерского короля с польским позже, и, вероятно, такое соглашение состоялось у них уже в 1339 г.
Недовольные Юрием-Болеславом бояре между тем пошли в сношения с литовским княжичем Любартом, женатым на галицко-волынской княжне, предлагая посадить его у себя князем. Войдя в соглашение с ним, они устроили заговор против Юрия-Болеслава и 7 апреля 1340 г. отpaвили его во Владимире. Сейчас же пошло движение среди населения; избивались ненавистные католики-чужеестранцы, приведенные Юрием-Болеславом. Любарт был признан и посажен на стол во Владимире; Галицией стало править боярское правление, признававшее своим князем Любарта, а фактически состоявшее под началом Дмитрия Дедька, «опекальника и начальника Русской земли», как называл он себя в одной своей грамоте.
Но при первом же известии о смерти Юрия-Болеслава двинулось на Галицию, на основании предыдущего договора, венгерское войско под предводительством палатина Виллерма и польское под предводительством самого короля. Дедько, получив известие о польском и венгерском походе, призвал па помощь татар. Венгры, ввиду этого, кажется, возвратились с дороги. Казимир, узнав о тaтapax, тоже испугался и, покинув пограничные замки, какие успел взять, как можно скорее двинулся назад с захваченной добычей. Вслед за тем пришли известия, что татары готовятся к большому походу на Польшу, чтобы отомстить им, за польский набег па Галицию. Это очень встревожило Казимира, и он вступил с Дедьком в переговоры, чтобы предотвратить татарское нашествие. Между ними состоялось соглашение: Казимир под присягой обещал не касаться Галиции, а Дедко обязался не трогать Польши.
Можно было думать, что Галицко-Волынское государство счастливо прошло через новый кризис. Но Казимир, имея виды на Галицию, не стеснялся присягой. Едва только пронеслась татарская yгроза, как он сейчас же возвратился к своим прежним планам и, испросив у Папы освобождение oт присяги, ожидал только удобного случая, чтобы снова напасть на Галицию. Прошло, однако, несколько лет, прежде чем ему удалось овладеть ею. Около 1345 г. он начал войну, но захватил, кажется, только саноцкое пограничье и должен был помириться с Любартом, продолжавшим владеть Галицией до 1349 г. Только когда Казимир, успев уговорить хана не вмешиваться в галицкие дела, неожиданным нападением захватил Галицию и часть Волыни. Так началась новая решительная борьба между ним и Любартом, положившая конец Галицко-Волынскому государству.
Вторая половина XIII и затем XIV вв. были свидетелями чрезвычайно быстрого и успешною расширения власти литовских князей над соседними западными русскими (белорусскими), а потом и более отдаленными юго-западными (украин¬скими) землями. Наиболее запоздавшее в своем развитии в глубине своих глухих лесов, самое отсталое из всех народов этой семьи племя литовское в то время очутилось перед чрезвычайно грозной опасностью - немецким движением в литовские края. Напрягая в борьбе с ним все свои силы, литовское племя развивает чрезвычайно живую opганизационную деятельность, и начинает одновременно расширять свое господство над соседними славянскими, более культурными, но политически изжившимися землями. Это ясно обозначилось в сере¬дине XIII в. при литовском князе Мендовге и встревожило короля Даниила, который сам мечтал о возможно большем расширении своей власти над соседними землями. В союзе с польскими князьями и крестоносцами Даниил задумал сокрушить Мендовга и начал с ним войну. Чтобы отвлечь Даниила, Мендовг уступил его сыну Роману некоторые свои земли во владение; затем сын Мендовга Войшелк передал другому Даниловичу, Шварну все Литовское княжество. Но вскоре умер, а сыновья Данилы не сумели воспользоваться обстоятельствами. Наследием Мендовга завладели другие литовские князья и снова начали расширять свою власть над соседними землями.
В первой четверти XIII в. большая половина белорусских земель находилась уже под властью литовских князей, и они начали попытки захватить соседние украинские земли. При последних Даниловичах галицких или непосредственно после их смерти литовские князья захватили Берестейско-Дорогочинскую землю и (Побужье). Еще перед тем, вероятно, они завладели припятьскими и турово-пинскими землями. Сохранилось воспоминание о каком-то литовском князе Виде, захватившем в это время значительную часть Древлянской земли, т.е. киевского Полесья. При князе Гедимине в 1320 г. уже и Киев стоял в сфере литовскою влияния, хотя здешние князья формально находились под ордынским владычеством (упоминается здесь какой-то маленький князёк по имени Федор, и при нем татарский баскак). Таким образом, избрание Любарта Гедиминовича галицкими и волынскими воеводами вместо Юрия-Болеслава в 1340 г. только шло навстречу движению литовских князей в украинские земли. И это избрание лучше всего показывает, насколько это движение мало затрагивало местное население, если его представители сами, по собственному желанию, призывали к себе на стол литовских княжичей.
Это объясняется тем, что литовские княжичи, устраиваясь в украинских и белорусских землях, старались приноровиться во всем к местной жизни, к ее строю и культуре. Они старались не вносить в местный уклад никаких перемен: «Мы старины не рухаем, а новины не вводим» - стало их правилом. Они принимали православную веру, местную культуру, язык, одним словом, делались русскими князьями, только из новой литовской династии, и, по возможности старались продолжать заведенные порядки местной жизни. С другой стороны, населению нередко, принимая литовского князя, приятно было покончить с пережитыми княжьими oтношениями cтapoй династии. Обшинам, вырвавшимся в свое время из-под княжеской власти и отдавшимся под ордынское владычество тоже, очевидно, успела показать свои невыгодные стороны «татарщина», в особенности, когда наступали непорядки в самой Орде, в конце XIII в. Литовское же княжество в это время было в paсцвeтe сил; принимая литовского князя, население могло надеяться, что оно найдет у литовских князей помощь и защиту во всех своих невзгодах,
только князьям горько было отказываться от своего господства; но и тут часто новые отношения складывались так, что старые князья оставались при своих вотчинах и должны были только признать над собой власть литовского князя, занявшего главный стол их земли. Поэтому-то украинские земли, одна за другой, без борьбы, тихо и незаметно переходят под власть литовских князей, и
даже в наших источниках не всегда находятся упоминания об этом, правда, мы и не имеем местных источников для этого времени, а в иноземные редко долетали известия об этом именно потому, что земли присоединялись без особых усилий.
Итак, в 1340 г. князь Любарт Гедиминович занял галицко-волынский стол и считался галицким князем до 1349 г., до похода Казимира, а Волынью правил долго, до самой смерти, более сорока лет.
Ольгерд Гедиминович, великий князь литовский, вмешавшись в 1350-х гг. в смоленские дела, захватил соседнее Брянское княжество в северной части старой Черниговской земли, а заодно подчинил себе и южные княжества. В главных городах - в Чернигове, Новгород-Северске, Стародубе - были посажены князья из литовской династии, на меньших волостях остались князья из прежней династии под властью литовских князей. Около 1360 г. Ольгерд взял под свою власть Киевскую землю, свергнув последнего князя киевского по имени Федор, и посадив на его место сына своего Владимира. Земля пришла в упадок и сильно опустела под татарским владычеством, но составляла важное приобретение по своим размерам. Так как к Киеву принадлежало и все Заднепровье, составлявшее прежде Переяславское княжество.
Татары считавшие Поднепровье своими улусом, хотели, вероятно, заступиться за князя Федора Киевскою, как за своего присяжника, но Орда тогда была совершенно бессильна. Ольгерд двинулся с поиском на юг Киевской земли, раз¬громил татарское войско и взял под свою власть не только Киевскую землю, но и Подолье, до тех пор находившееся под властью Орды. Племянники Ольгерда, сыновья Кориата Гедиминовича, основались в подольских городах, начали строить крепости для защиты от татар и собирать население. Boт как рассказывает об этом летопись, составленная во второй четверти XV века: «Когда господарем Литовской земли был великий князь Ольгерд, он отравился с литовским войском в «поле» [степь] и разбил на Синей воде тaтap, треx братьев: князя Качибея, Кутлубугу и Дмитрия. А эти три брата, князья татарские - отчичи и дедичи Подоль¬ской земли, и от них заведовали атаманы, а баскаки, приезжая, от тех атаманов брали дань с Подольской земли. А был брат у Ольгерда князь Кориат, владевший Новгородом Ли¬товским, и было у него четыре сына: князь Юрий, князь Александр, князь Константин, князь Федор. И вот эти княжичи Кориатовичи, трое братьев: Юрий, Александр и Константин, с соизво-ления великого князя Ольгерда и с помощью Литвы пошли в Подольскую землю. А в Подольской земле не было тогда ни одного города [крепости] ни из дерева рубленного, ни из камня построенного (татары не любили крепостей). Тогда эти княжичи Кориатовичи, придя в Подольскую землю, вошли в дружбу с атаманами, начали защищать Подольскую землю от татар и не стали баскакам «выхода» [дани] давать. И прежде всего нашли себе твердыню на реке Смотриче и поставили здесь себе город Смотрич. А в другом месте жили монахи в горе, и на том месте основали они город Бакоту. А однажды на охоте им случи¬лось загнать много оленей на тот остров, где теперь стоит город Каменецкий, и, вырубив лес, поставили они город Каменец. И так все города подольские построили и всю землю Подольскую засели». Иногда все же давали дань татарам, чтобы отделаться от них, и еще некоторое время здешние земли считались подвластными татарам, поэтому, например, на монетах Владимира Ольгердовича, князя киев¬ского, мы видим татарские знаки и надписи. Но в здешние дела татары уже не вмешивались, и правили всем новые князья из литов¬ской династии, под верховной властью великого князя литовского.
Для литовских князей было большим счастьем, что они не встречали сильных препятствий в своих стремлениях к присоеди¬нению восточных украинских земель. Они могли захватывать только то, что легко давалось; вести сколько-нибудь напряженную борьбу за свои новые приобретения им было не под силу. Литовское княжество, несмотря на свои громадные размеры, было очень слабо организовано, а кроме того, над ним страшным бременем тяготела борьба с не¬мецкими рыцарями, прусскими и ливонскими крестоносцами, которые, покорив и поработив себе литовские племена пруссов и латышей, хотели подчинить своей власти и остальные литовские племена и безжалостно опустошали своими набегами литовские земли. На восточной границе литовские князья должны были, кроме того, выдерживать борьбу с московскими князьями, стремившимися захватить пограничные земли и не дать распространиться литовскому влиянию в этой промежу¬точной полосе. Поэтому литовские князья не могли уделить много времени украинским землям, и когда Любарту пришлось выдержать упорную борьбу с Польшей и Венгрией за Западную Украину, другие литовские князья лишь изредка могли помогать ему. Галиция, поставленная между двух огней - Польшей и Венгрией – и, не получая достаточной поддержки от Любарта, не видела возможности защи¬щаться собственными силами и скоро сложила оружие; несмотря на попытки Любарта вырвать ее из польских рук, она так и осталась под польским господством.
Первые нападения Казимира на Галицию были отражены местным боярством под предводительством знаменитого Дедька, «начальника Русской земли», и только западное пограничье, Сяноцкую землю, Казимиру удалось удержать за собой. До 1349 г. Галиция оставалась под властью Любарта. Только в этом году Казимир, обеспечив нейтралитет татар, неожиданным нападением захватил ее и соседнее волынское пограничье. Под впечатлением этой катастрофы литовские князья поспешили на помощь Любарту, и им удалось вернуть захваченные поляками волынские города; с галицкими дело было труднее: гарнизоны, расставленные Казимиром в галицких городах, не удавалось вытеснить, и литовские князья от¬плачивали только опустошениями польских земель. Чтобы положить им конец, Казимир возобновил свой договор с венгерским королем, выпросил денеж¬ную субсидию у Папы и вме¬сте с венгерскими силами сделал попытку покорить, по крайней мере, белзо-холмские земли. Он предпринимал для этого несколько походов, но мы имеем мало сведений о них. Наиболее заметный эпизод - осада Белза в 1352 г., замечательная его геройской защитой. Казимир двинулся с большим войском, кроме того, к нему прибыл на помощь венгерский король Людовик. Они вместе при¬ступили к Белзу и послали к здешнему воеводе предло¬жение сдаться; тот не отве¬тил решительным отказом, чтобы выиграть время - укрепить город и дождаться по-мощи от литовских князей. Целую неделю он тянул переговоры, а тем временем укреплял на глазах королей свой замок, между прочим, пустил воду в окружавшие замок рвы, так что она окружила его со всех сторон. В конце концов, заявил, что сдаться не согласен. Казимир и Людовик попробовали взять замок приступом, но потерпели неудачу. С раннего утра до полудня польское и венгерское войско, по горло стоя в холодной проточной воде, наполнявшей рвы, пыталось ворваться в замок и потеряло много людей. Был убит племянник короля Людовика, и сам Людовик получил такой удар по голове, что упал с коня и едва не погиб. В конце концов, противники вынуждены были отступить; Людовик, потерял охоту к продолжению кампании, оставил Казимира, и тот должен был также возвратиться ни с чем. После этих неудачных походов, когда к тому же литовские князья снова привлекли на свою сторону татар, Казимир заключил с ними перемирие: Галиция осталась за Польшей, Волынь за Любартом. Не удалось на этот раз вырвать Галицию из польских рук - не удавалось и позже. Захватив галицкие земли, Казимир всячески желал ослабить всех, кто стоял здесь в оппозиции против Польши, и внести туда как можно более элементов, благоприятствующих его господству. Он отбирал поместья и должности у бояр, бывших на стороне Любарта, раздавал земли полякам и различным пришельцам, готовым поддерживать польское господство, призывал в города немцев и поляков, предоставляя им различные льготы. Всеми силами отстаивал завоеванную провинцию, располагая помощью венгров, Папы, а иногда и немецких рыцарей, и Любарт был в сравнении с ним слишком слаб, чтобы вырвать из его рук Галицию. Правда, борьба продолжалась еще целых тридцать лет - вскоре после перемирия возобновилась она снова. Литовские князья досаждали Казимиру, нападая и опустошая польские земли, подстрекая к нападениям татар, но это мало помогало делу. В конце концов, Казимиру снова удалось привлечь татар на свою сторону, а позже, ввиду того, что литовские князья стали захватывать украинские земли, находивши¬еся ранее под татарским владычеством, Орда совершенно разошлась с Любартом. Между тем, Казимир вошел в соглашение с прусскими и ливонскими крестоносцами и напал на Литву с двух фронтов, сам двинулся в 1366 г. на Волынь, в то время как крестоносцы ударили на Литву. Ему удалось захватить Белз, Холм и Вла¬димир; правда, Белз и Холм снова отложились от Польши, но на этот раз Казимир удержал Владимир до самой своей смерти в 1370 г. И только когда он умер, Любарт опять захватил Владимир и начал снова опустошать пограничные земли Польши. Тогда Людовик, полу¬чив польскую корону после Казимира, двинулся в поход на Любар¬та; результатом его было присоединение к Галиции Белзской и Холмской земель, между тем как остальные волынские земли остались за Любартом.
Сделавшись польским королем, Людовик не надеялся передать польскую корону своему потомству, поэтому старался обеспечить Галицию Венгрии. Для этого он передал Галицию в качестве венгерской провин¬ции верному человеку, Владиславу, князю Опольскому (из польских кня¬зей силезских). Этот Владислав правил Галицией шесть лет, как послед¬ний галицкий князь под верховной властью венгерского короля в 1372–78 гг. Затем Людовик перевел его на другой пост, а в Галицию назначил венгерских наместников и ввел венгерское войско. Но его замысел не удал¬ся. По смерти Людовика в 1382 г. польские вельможи избрали себе короле¬вой его младшую дочь Ядвигу и отделились таким образом от Венгрии; воспользовавшись тем, что в Венг¬рии начались смуты, они посла¬ли свою молодую королеву во главе войска, чтобы вы¬рвать Галицию из венгерского вла¬дения, и это дей¬ствительно уда¬лось; Галиция бы¬ла снова присо¬единена к Поль¬ше в 1387 г., и хотя венгер¬ское правитель¬ство против этого протестовало, но начать войну за Галицию не ос¬мелилось, и по¬следняя осталась за Польшей.
Таким образом, в середине XIV в. прекратилась полити¬ческая самостоятельность Галицко-Волынского государства.
|
Опубликовано 27.01.15
|
|
Главная