|
|
|
Украинский вопрос
 
История Украины
Правобережная Украина в XVIII веке.
В Правобережной Украине, то есть в южной части Киевского воеводства и смежных частях Брацлавского после непродолжительного оживления казачества при Палии и других правобережных полковниках со второго десятилетия XVIII в. снова начало распространяться господство польской шляхты со всеми атри¬бутами крепостной зависимости.
Когда в 1714 г. русское правительство вывело за Днепр украин¬ское население из Правобережья и передало последнее полякам, сюда немедленно устремились потомки шляхтичей, бежавших из этих местностей во времена движения Хмельницкого, и другие лица, за бесценок купившие у прежних владельцев их права на здешние поместья. Сами они или их служащие и факторы начали устраивать слободы в этих киевских, брацлавских, подольских пустынях и привлекать население обещаниями свободы от всяких податей и обязанностей на пятна¬дцать, двадцать и более лет. Отправляли также своих агентов в более населенные области, чтобы сманивать людей в новые слободы, и такие посланцы, так называемые «выкотцы», действительно привлекли мно¬жество беглецов на украинское приволье. Снова началось повальное бегство крестьян, как полтораста лет тому назад, из Полесья, Волыни и из более отдаленных областей, и через несколько лет правобережные пустыни снова покрылись селами и хуторами, а среди них поднялись панские дворы, замки, города и местечки, и католические костелы и кляшторы (монастыри). Начали появляться панские фольварки, а когда истек срок обещанных льгот, помещики стали привлекать крестьян к барщине, к различным работам, чиншам и поборам. Однако прихо¬дилось все это делать с оглядкой, чтобы не перетянуть струну, так как жизнь была тревожна и опасна, и вплоть до того времени, пока начало вводить свои порядки русское правительство, польская шляхта не могла основаться в здешнем крае вполне прочно.
Казачества, после неосторожного опыта, сделанного Собеским, польское правительство уже не решалось возвращать к жизни. Правда, население не забывало о нем. По смерти Палия, возвращенного из Сибири Петром после свержения Мазепы, местное население возла¬гало свои надежды на его зятя, полковника Танского: ему Палий перед своей смер¬тью передал Белоцерковский полк, и в его доме доживала свои дни вдова Палия, когда-то деятельная и энергичная помощница своего мужа в его колонизаторской деятельно¬сти. После того, как Белую Церковь пришлось отдать полякам, Танский получил Киевский полк, и правобереж¬ное население, имея его в бли¬жайшем соседстве, до самой его смерти надеялось, что Тан¬ский рано или поздно освобо¬дит их от Польши и возобновит казачество. Но эти надеж¬ды не осуществились. Неболь¬шие казацкие отряды содер¬жались при магнатских и старостинских резиденциях - набирались из крепостных селян, за эту службу освобождавшихся от барщины; но эти казацкие контингента не имели значения в местной жизни: слишком слабы они были и всецело зависели от панской воли, для того чтобы иметь самостоятельное значение. Не раз случалось, что эти казаки присоединялись к местным движениям, но последние обыкно¬венно исходили не от них и не от местного населения, а выходили из-за русской, отчасти также молдавской границы, а еще больше из Запо¬рожья, когда оно в 1730-х гг., возвратившись на Украину, придви-нулось к границам польской Украины. Память о казачьих вольностях и беспанской жизни была здесь еще слишком свежа, и усилия шлях¬ты, направленные к возвращению крепостного строя, возбуждали силь¬нейшее раздражение и среди местного населения, и в соседних украинских областях. Но недоставало такой организованной формы для народной оппозиции, какую представляло прежнее казачество, хотя почва для всевозможных народных движений была теперь еще бо¬лее благодарная, так как польская государственная организация за последние десятилетия ослабела еще больше и правительство утрати¬ло всякую силу и значение. Украина была предоставлена местной шляхте, точнее - магнатам, владевшим здешними староствами и гро¬мадными собственными поместьями, а магнаты эти, хотя и обла¬дали огромными средствами, очень мало занимались своими укра¬инскими владениями, и прежде всего - недоставало единства и со¬гласия им самим.
Поэтому в течение почти всего XVIII в., за время польского владения, до времен русского и австрийского господства, на Украине не переводятся различные народные движения, то более мелкие и распыленные, в виде разбойничьих банд, то более значительные, превра¬щавшиеся в настоящие народные восстания и охватывавшие большие территории, так что только с помощью чужих войск полякам уда¬валось подавлять эти движения. Впрочем, не только такие большие восстания, а и те разбойничьи отряды, шнырявшие главным образом на пограничьях - русском, молдавском, венгерском, пользовались полным народным сочувствием и находили среди народа помощь и поддержку. Нападения их направлены были главным образом на панов-помещиков и на евреев, ненавистных народу в роли пан¬ских приспешников, факторов, арендаторов разных помещичьих доходов и монополий. Поэтому народ смотрел на этих разбойни¬ков, как на своих защитников и мстителей, и несомненно, что так смотрели на себя и сами разбойники. Они воспевались в песнях, восхвалялись в рассказах, как народные герои, наделялись различ¬ными легендарными сверхчеловеческими свойствами или изобража¬лись борцами против угнетения народа. Галицкая Гуцульщина и со¬седние местности до сих пор еще полны рассказов об «опришках», гнездившихся в Карпатах, на границе Молдавии, Венгрии, Польши, в области Прута и Черемоша и грабивших помещиков, арендаторов, горговцев и проезжих купцов. Самым знаменитым предводителем здешних «опришков» был Олекса Довбуш, сын бедного батрака из Печенижина. Он известен по документам, как предводитель «опришков» с 1738 до 1745 гг., когда он погиб от пули, пущенной из засады в Космаче. Популярная народная песня воспела это событие с некоторыми украшениями, представив дело так, что Довбуш погиб от руки ревнивого мужа, у которого соблазнил жену.
В соседней с Галицией Подолии ватаги «левенцев» и «дейнеков» держались преимущественно над Днестром, скрываясь в опас¬ные минуты за Днестр, на молдавскую территорию. В брацлавские земли и южные части Киевского воеводства наведывались разбойничьи отряды из окрестностей Киева из-за Днепра, а еще более из Запо¬рожья. Чаще всего их называли гайдамаками (название неясного происхождения и значения, производят его из турецкого языка, в значении «бунтовщика», «своевольника»). Их отряды собирались обык¬новенно за российской границей или в запорожских степях. Россий¬ская граница около Киева врезалась углом в Правобережную Украину; здесь было много церковных и монастырских сел в заведовании монахов, и в этих монастырских имениях, в пасеках и хуто¬рах, так же как и в южных монастырях, на границе Запорожья, находили себе убежище, поддержку и помощь гайдамаки, приготовля¬лись к походам, отправлялись отсюда и затем сюда же возвраща-лись из походов. Здешние монахи, мещане и даже русские офицеры пограничных команд тоже смотрели на гайдамаков, как на борцов против польского гнета, мстителей за украинский народ и православ¬ную веру и считали добрым делом всячески им если не помогать, то, по крайней мере, не мешать. На Правобережной Украине, когда гайдамаки появились здесь, к ним присоединялись местные люди, часто выходившие затем с ними за границу; другие старались помогать им чем возможно, облегчая их действия против панов-поляков. Благодаря этому гайдамаки имели возможность проникать очень глу¬боко в правобережные земли, собирали вокруг себя много народа и жестоко истребляли шляхетские дворы и хозяйство, подрывая поль¬ское господство и престиж в крае. А по временам вокруг них поднимались целые восстания, охватывавшие весь край.
Первый раз значительное восстание на Правобережье поднялось в 1734 г. во время польского бескоролевья. Польша разделилась на две партии, одна хотела видеть на престоле сына умершего короля, курфюрста саксонского Августа III, другая старого Лещинского, которого в свое время поддерживал еще Карл Шведский, но не смог тогда посадить на польском престоле. Россия поддерживала и на этот раз курфюрста саксонского, поэтому его сторонники просили русское пра¬вительство прислать свои войска на помощь. Московская армия отпра¬вилась выгонять Лещинского из Польши и осадила Данциг, где он засел. Одновременно с этим в конце 1733 г. московские и казац¬кие войска были введены также в правобережные украинские земли - громить шляхту, заключившую военный союз, «конфедерацию», в ин¬тересах Станислава. Эти конфедераты занимались главным образом тем, что громили шляхту враждебной партии, а казацкие и московские войска начали громить их самих. Среди этой смуты и анархии гай¬дамацкие отряды хозяйничали как хотели, а под шум их нападений начали подниматься и крестьянские массы, надеясь, что теперь им на¬конец удастся выгнать из Украины шляхту, как при Хмельницком. Приход казацких и московских войск население поняло в том смысле, что эти войска займутся изгнанием поляков и освобождением укра¬инского населения; ходили слухи о царициных грамотах, призывав¬ших население к восстанию против поляков и евреев; рассказывали о товарище Палия и о зяте Палия Тайском, якобы присланных с целью организовать новое казац¬кое движение.
Особенно сильное восстание разгорелось в Брацлавском во¬еводстве. Присланный сюда рус¬ский полковник занял Умань и разослал воззвание к сторонни¬кам саксонской партии, приглашая их присоединяться к нему и присы¬лать своих дворовых казаков и всяких других людей и общими силами действовать против сторонников Станислава. Получив такое воззва¬ние, начальник дворовых казаков князя Любомирского Верлан стал рас¬пространять среди населения слух, что царица Анна прислала указ, призывающий население подниматься, избивать поляков и евреев и записываться в казаки - для этого и московское войско с ка¬зацким идет на Украину; а когда Украина будет очищена и заве¬дется в ней казацкое устройство, тогда ее отберут из-под вла¬сти Польши и присоединят к Гетманщине. Эти слухи производили чрезвычайное впечатление. Народ поднимался, все записывались в казаки, заводили у себя казацкое устройство, организовались в десятки и сотни. Верлан принял титул полковника и наз¬начал от себя сотников и прочую старшину. Много народа при¬соединилось к нему, особенно дворовых казаков и валахов, из которых здешние паны набирали свои дворовые отряды. Собрав значительные силы, Всрлан начал с ними производить экспедиции - сначала в Брацлавском воеводстве: разрушал польские и еврейские усадьбы, поднимал население и велел присягать на подданство царице. Затем из брацлавских земель перешел в соседнюю Подолию, здесь занимался тем же, потом перешел на Волынь, разгромил в не¬скольких стычках небольшие польские отряды, и его разъезды нача¬ли проникать уже в окрестности Каменца и Львова, взяли Жванец и Броды.
Но в этот момент рушилась политическая комбинация, благо-приятствовавшая развитию восстания. Московские войска летом 1734 г. взяли Данциг; Станислав бежал за границу, его сторонники признали Августа Саксонского, и первым их делом было обратиться к русским войскам с просьбой не громить их, а помочь обуздать кре¬стьян. Русские агенты не нуждались более в поддержке украинского на¬селения, и русские войска, несколько месяцев перед тем призывавшие его к восстанию, теперь начали вместе с помещиками «успокаивать» кре¬стьян - ловили, отдавали под суд, а сопротивлявшихся избивали. С помощью русских команд помещи¬кам удалось очень скоро привести своих подданных к послушанию. Увидев, что надежды на Москву напрасны, крестьяне и казаки по большей части подчинялись своим помещикам; однако немало находи¬лось и таких, которые не хотели возвращаться в крепостную неволю и вместе с предводителями восстания уходили на Запорожье или за молдавскую границу, а затем снова приходили с гайдамаками гро¬мить поляков.
За время этого восстания много набралось такого воинственного люда, и в последующие годы они не раз производили нападения из-за границы, а особенно из Запорожья и запорожских зимовников, на Правобережную Украину, на панские дворы и замки. Так, в 1734 и 1736 гг. навели большой страх на поляков нападения гайдамацких предводителей Гривы, Медведя, Харька и Игната Голого - они овладевали городами, местечками и панскими замками, чинили расправу над разными ренегатами, которые, покаявшись в прежнем восстании, пошли на службу к панам и стали их приспешниками в борьбе с гайдамаками. Особенно сильное впечатление произвела гайдамацкая рас¬права над одним из таких изменников Саввой Чалым - она была воспета в песне, чрезвычайно распространившейся по всей Украине и сделавшей этого малозаметного человека популярной фигурой. Этот Савва был по происхождению мещанин из местечка Комаргород, служил в казацком отряде у князя Любомирского, был сотником его казаков; во время восстания он присоединился к Верлану и бежал вместе с другими предводителями, когда русское войско подавило восстание. Затем он принес повинную, его сделали полковником над отрядом, составленным из таких же казаков, возвратившихся в панскую службу; их умышленно посылали против гайдамаков, и они усердно преследовали их. Тогда гайдамаки решили наказать изменника, в 1741 г. Гнат Голый напал как раз в самое Рожде¬ство на Чалого в его имении, убил и забрал его имущество. Это событие и было описано в песне.
Приведенное в движение восстанием 1734 г. гайдамачество продолжало беспокоить польскую шляхту на Правобережье и позже, в 1740 - 1750 гг. Появилось много людей, для которых эти гайдамацкие походы сделались своего рода ремеслом, и они им занимались из года в год. Ни местная шляхта, ни незначительное коронное войско не были в силах положить предел этим набегам. Крестьяне, взволнованные слухами, распространявшимися во время последнего восстания, поддерживали гайдамаков и помогали, чем мог¬ли; более смелые из крестьян, раз пристав к гайдамакам, часто продолжали затем всю жизнь это занятие. К тому же явился новый повод для всякого рода волнений, когда и на Поднепровье начались попытки распространения унии, после того как удалось покончить с православием в Западной Украине. Гайдамацкие пред¬водители охотно вмешивались в борьбу украинских общин с униат¬скими священниками, которым раздавали приходы польские помещики; они поддерживали православных, и наоборот, православное духовен¬ство, местное и за русской границей, поднепровские монастыри, креп¬ко державшиеся православия, - все они считали богоугодным делом помогать гайдамакам, как защитникам «благочестивой», как ее назы¬вали, православной веры. И нет сомнения, что хотя для гайдама¬ков очень часто ближайшей целью являлось хищничество, но и они, подобно казачеству XVI—XVII вв., имели большое влияние на обще¬ственные и национальные отношения: не давали возможности отвердевать и укрепляться польскому шляхетскому господству, заводить такие же кре¬постные порядки, какие существовали в Западной Украине, и подавить «благочестивую веру» - единственную организованную форму нацио¬нальной жизни - так, как она была задавлена в Западной Украине. Таким образом, симпатия украинского населения к гайдамакам не была лишена основания, несмотря на все разбойничьи свойства, какими проявляли себя сплошь да рядом гайдамацкие предводители. Полякам это осталось непонятным, как может украинское общество, старое и современное, видеть в гайдамаках что-нибудь большее, чем обыкно¬венных разбойников.
После восстания 1734 г. гайдамачество, постоянно приобретая в силу слабого сопротивления все больший размах, достигло особенной силы в 1750 г. Почти целый год Брацлавское воеводство, Восточ¬ная Подолия и Киевское воеводство, почти все, до самых границ По¬лесья, находились в руках гайдамацких отрядов и крестьянского восстания; было взято и уничтожено много городов, местечек и пан¬ских замков - даже такие большие тогдашние города, как Умань, Винница, Летичев, Радомысль, попали в руки гайдамаков. Но гай¬дамацкие отряды и крестьянское движение не организовались в какую-либо прочную организацию, не создали себе определенных центров на Правобережье, и, пошумев целый год, это гайдамацко-крестьянское движение стало слабеть и гаснуть само собой, хотя ни со стороны шляхты, ни со стороны правительства мы за это время не видим ни¬каких энергичных и организованных мероприятий против него. Гайдамацкие ватаги удалились; крестьянство, не видя никаких реаль¬ных последствий своего восстания, стало успокаиваться, и в после-дующие годы снова видим те же разрозненные гайдамацкие нападе¬ния и походы, какие происходили в прежние годы.
После этого движения 1750 г. гайдамацкая волна поднимается снова в 1760-х гг., и при этом большее чем когда-либо значе¬ние в этом гайдамацко-крестьянском движении получает религиозный вопрос.
В первой половине XVIII в. вся Западная Украина была уже обращена в унию. Униатские митрополиты основались в Радомысле, завели здесь свою консисторию и очень усердно принялись за распространение унии в Киевском воеводстве. Переяславские епископы, которым подчинялись православные приходы Киевского воевод¬ства, не могли успешно бороться с унией из-за границы, но у них нашелся на месте очень энергичный и умелый помощник: Мелхиседек Значко-Яворский, с 1753 г. управлявший в качестве игумена Мотронинским монастырем около Жаботина. Ему было поручено заве¬дование православными приходами южной части Киевского воеводства, и он очень энергично принялся за организацию православных общин, убеждая их крепко держаться православия, не принимать униатских священников, а только православных, посвященных или принятых переяславским епископом. Мотронин монастырь и соседние - Жаботинский, Мошногорский, Медведовский, Лебединский и др. служили убежищем и опорой для православных. Так развивается в 1760 г. упорная борьба унии с православием. Униатское духовенство при помощи польских команд силой принуждало местных священников и население к унии. Но население не хотело принимать униатских священников, принуждало их перехо¬дить в православие или прогоняло, а на их место находило православных свя-щенников. Униатские власти старались прекратить это сопротивление террором, при помощи помещиков и администрации непослушных хватали, сажали в тюрьмы и подвергали всяческим наказаниям. Про¬тив этих польско-униатских притеснений православные просили помощи и защиты российского правительства, издавна взявшего на себя роль защитника православных в Польше. Мелхиседек ездил по этому делу к императрице и получил различные обещания; русскому послу в Вар¬шаве приказано было предстательствовать перед польским прави¬тельством в защиту гонимых православных. Предстательство это, однако, не принесло особенных улучшений в положении последних, между тем слухи о вмешательстве русского правительства вызвали сильное движение среди населения; с удвоенной энергией начали изго¬нять униатских священников или принуждать к переходу в право¬славие. Униатское духовенство начало применять еще более острые формы принуждений и наказаний. При этом происходили сцены отвра¬тительного насилия, вроде, например, описанного Шевченко убий¬ства ктитора в Млиеве. Этот факт описан им на основании устных преданий и поэтому подвергся значительным изменениям; современ¬ный рассказ, записанный непосредственно после события, рассказы¬вает, что этот млиевский ктитор Даниил Кушнир, человек благочес¬тивый и безупречный, был подвергнут мучительной казни за то, что осмелился спрятать церковную дароносицу по приказанию односель¬чан, не желавших допустить в свою церковь священника-униата. Хотя Даниил дароносицу принял и спрятал со всяческим благоговением, но на него выдумано было, что будто бы он ходил с ней в корчму и пил из нее водку, и за это ему сначала сожгли живому руки, обмотав пак¬лей и соломой, а затем отрубили голову и прибили на столбе на глазах народа, согнанного силой на это позорище. О тюрем¬ных заключениях, тя¬желых побоях и раз¬ных других насили¬ях нечего и гово¬рить.
Все это чрез¬вычайно взволнова¬ло народ; в разных местностях проис¬ходили движения, в которых принима¬ли участие и запо¬рожцы, и гайдамац¬кие отряды; и нако¬нец весной 1768 г. вспыхнуло общее восстание, известное под названием колиивщины. Поводом к этому послужил, как и в 1734 г., приход русских войск. Когда в Баре, на Подолии,в начале 1768 г. началось восста¬ние шляхты против польского прави¬тельства ввиду сде¬ланных им уступок России, последнее просило русское правительство своими войсками подавить это восстание, и русские войска были введе¬ны на территорию Правобережной Украины. Когда известия об этом распространились среди населения, последнее поняло этот шаг в том смысле, что русское правительство посылает свое войско для освобождения Украины от Польши. Снова появились слухи о царициных грамотах, затем показывались также копии такой «Золотой грамоты», повелевав¬шей истреблять поляков и евреев и самое имя их уничтожить за притес¬нения, учиненные ими православной вере. Эти тексты были подложны, но им верило не только население, но и сами руководители восстания.
Во главе восстания стал Максим Зализняк, запорожец, проживав¬ший долгое время в монастырях - сперва в Жаботинском, затем в Мотронинском. Сюда являлись также и другие запорожцы, и среди них был организован план восстания. В конце апреля 1768 г. За¬лизняк, собрав отряд единомышленников, вышел из Мотронинского леса в Медведовку и, призывая народ к восстанию, и принимая в свой полк всякий охочий люд, двинулся на Жаботин, Смелу, Черкасы, Корсунь, Богуслав, Лысянку в окрестности Умани, разоряя по пути польские дворы, помогая крестьянам прогонять и громить униатских священников, поляков и евреев. В окрестностях Умани пристал к не¬му сотник дворовых казаков Потоц¬кого Иван Гонта, распоряжавший¬ся обороной Умани; это был человек выдающийся, осыпанный милостями своего владельца, но когда вспыхну¬ло восстание, он решил присоеди¬ниться к гайдамакам, вошел в сношения с Зализняком, и когда тот приступил к Умани, Гонта, выйдя навстречу, соединился с ним. Вместе с Гонтой и другими казачьими от¬рядами Зализняк взял Умань, где укрылась окрестная шляхта, и учи¬нил погром, разукрашенный в рас¬сказах современников поляков чрез¬вычайно яркими красками и сильно преувеличенный: в действительно¬сти такой грандиозной резни не бы¬ло вовсе. Другие гайдамацкие пред¬водители в это время громили шля¬хту и униатов в других местностях Киевского воеводства. Семен Неживый, из-под Мошен, со своим отрядом громил поляков и униатов в окрестностях Черкас, Иван Бондаренко - на Полесьи, в окрестностях Радомысля; Яков Швачка действовал ближе к русской границе, в окрестностях Василькова и Белой Церкви. Он прославился среди дру¬гих предводителей своей жестокостью. Главной квартирой его был Фастов; туда к нему приводили пойманных поляков и евреев, и он чинил над ними суд и расправу: следственная комиссия насчитала таких убитых до 700 душ.
Восстание, однако, на этот раз не было продолжительно. Повтори¬лась та же история, что и в 1734 г. С началом июня барская кон¬федерация была усмирена, и поляки обратились к русскому правительству с просьбой содействовать в подавлении гайдамацких движений. Императрица Екатерина, обеспокоенная слухами о ее грамотах, выз¬вавших восстание, издала манифест, отрекаясь и от этих подложных грамот и от гайдамаков, а своим войскам велела заняться истребле¬нием гайдамачества.
Гайдамаки, считая русские войска своими союзни¬ками, не остерегались их, поэтому русским командам удалось без труда захватить их предводителей и разогнать их отряды. Один из началь¬ников русских отрядов, придя к Умани, пригласил к себе Гонту и Зализняка и арестовал их, когда те к нему явились; то же произошло с Неживым и Бондаренко.
Захваченных российских подданных отсы¬лали на суд в Киев, польских передавали польской администрации, чи¬нившей жестокий суд на месте, присуждая к смертной казни и раз¬личным телесным наказаниям. Так предан был мучительной казни Гонта и много других; современники поляки рассказывают ужасы о региментаре Стемпковском, о том, как он избивал и увечил людей. Избе¬жавших казни на месте судили затем военным судом и присуждали к различным наказаниям, чаще всего к смертной казни.
Польская шляхта, правда, и впоследствии пугалась известий о гай-дамаках, о сыне Гонты, приготовляющем новую резню; в особенности большой переполох возник на Волыни в 1788 г. Но восстания не было. Запорожье было в это время уже уничтожено, украинская жизнь Гетманщины придавлена, присмирела под панской рукой Правобережная Украина.
|
Опубликовано 27.01.15
|
|
Главная