|
|
|
Украинский вопрос
 
История Украины
Раскол Украины после Переяславской рады.
Великое народное движение, поднятое Хмельницким, сообщило новый строй всей Восточной Украине - Гетманщине. Казацкая военная организация уже в первых десятилетиях XVII в. постепенно оседала и прикреплялась к земле по мере того, как все большее число оседлого и хозяйственного крестьянского и мещанского населения отдавалось под казачий присуд и записывалось в войско. Разделение казачьего войска на полки переходило в разделение оказаченной территории на полковые округи. Уже в 1630-х гг. существовали такие полки, как Чигиринский, Черкасский, Каневский, Корсунский, Белоцерковский, Переяславский и даже Лубенский - хотя Лубенщина была частным владением, а не королевским. Уже в это время полковники, сотники и атаманы являлись не только начальниками своих войсковых отрядов на войне, но сохраняли свое значение и мирное время, как власти судебные и административные для всего казачьего населения своего округа, заменяя для него всякую иную власть. Восстание Хмельницкого надолго устранило из обширных пространств Восточной Украины, из воеводств Киевского, Брацлавского Черниговского всякую иную власть - остались только выборные городские магистраты, остались монастырские поместья, в которых продолжали сохраняться старые порядки вотчинного управления, и вне его было одно только свободное, в значительной степени оказаченное население. Те, кто не присоединился к казакам, записывались в мещане, безразлично, жили ли они в городах или в селениях, и с них собирались различные доходы в казачью войсковую казну. Казачье население податей не платило и только отбывало военную службу. В этот период беспрерывных казачьих войн казачьи власти старались иметь этого казачьего населения возможно больше, да и само население находило более безопасным записываться в казаки, чтобы не попасть снова в крепостное состояние.
Число полков при Хмельницком было неодинаковым. В реестре 1649-50 гг. на правой стороне Днепра было девять полков: Чигиринский, Черкасский, Каневский, Корсунский, Белоцерковский, Уманский, Брацлавский, Кальницкий и Киевский, а по левой стороне – семь: Переяславский, Миргородский, Кропивенский, Полтавский, Прилукский, Нежинский и Черниговский. Полки разделялись на сотни тоже неодинаково, в ином полку не было и десяти сотен, в ином до двадцати, и число казаков было в них неравное: в реестре 1649 г. в одних сотнях было по двести и по триста казаков, в других - только по несколько десятков. Полковник был начальником своего полкового округа; полковая стар-шина, постепенно слагавшаяся по образцу генеральной - полковой обозный, судья, есаул, писарь - составляла совет при полковнике по всем делам своего полка; сотник управлял своим сотенным округом; казацкими общинами заведовали атаманы. Собственно говоря, с этими военными должностями была связана власть только над казачьим на¬селением, но в действительности к ним перешла общая власть над всем населением; только более значительные города и церковные и частные поместья находились в меньшей от них зависимости, подчиняясь лишь гетману, но помещичьих имений сначала было очень мало, так как огромное большинство их было уничтожено во время народного восстания.
Вообще, военный строй хотя, в принципе, включал только казачье сословие, казачье войско, однако уже за десятилетнее правление Хмельницкого принял более общий характер. Это не сразу вошло в сознание, но на практике почувствовалось очень скоро. Ведя переговоры с Москвой, он, по старой памяти, говорил, что войско будет управляться по своим порядкам, а к московскому правительству отой¬дет то, что ранее составляло прерогативы польского правительства. Но когда московское правительство начало присылать своих воевод, наме¬ревалось собирать доходы с неказачьего населения и править им через своих агентов, казачья старшина, привыкнув за это время править нераздельно, почувствовала, что, собственно, для какого-либо иного уп¬равления нет уж места в Гетманщине: оно нарушило бы значение и силу казачества. Гетман сделался повелителем всей страны, главой ук¬раинского правительства, и все, что было на Украине, должно было ему повиноваться. Но гетман был главой военной казацкой организа¬ции, значит, и областные ее представители - полковники должны были получить значение власти всеобщей, всесословной. Военный штаб гетмана занимает место кабинета министров, украинского правительст¬ва. Генеральная старшина: обозный, судья, есаул, писарь, называющие¬ся генеральными для отличия от таких же полковых чинов, становят¬ся советом министров при гетмане и решают все дела общегосудар-ственного характера. «Рада» старшин - генеральной старшины и пол¬ковников - и общая «войсковая рада» всего казачества собираются для важнейших дел и вершат судьбу страны.
Казачья старшина и украинское общество чувствовали необходимость такого автономного всесословного устройства, и военная казачья организация выполняла ее роль; но новый украинский автономный строй не был продуман до конца и не организован планомерно. Это пробовали сделать при Гадячской унии с Польшей в 1659 г., но эта конституция не была осуществлена на практике. Поэтому между понятием общеобластного правительства и понятием казацкого устройст¬ва, как организации войсковой, оставалась, так сказать, щель, в кото¬рую входили посторонние претензии, особенно московские, и вызывали беспорядок, неопределенность, раздражение. Крупным недостатком это¬го строя было то обстоятельство, что войсковые чины, старшинская рада или войсковая рада, в состав которой входили только казаки, а не все сословия: духовенство, мещане, крестьяне, шляхта, должны были пра¬вить всем краем и всеми сословиями. И так как все это были отноше¬ния совершенно новые, то тем более они складывались нелегко, вызы¬вали недоразумения и трения. Новый строй был слишком классовым, сословным, связанным с войском, и это затрудняло переход его к новому общенародному, общегосударственному значению. Старые поряд¬ки войскового самоуправления, когда рады, собранные по какому-ни¬будь поводу каким-нибудь казаком, без церемонии смещали гетмана и старшину, не годились для новых отношений. Власть должна была быть прочной и уверенной в себе, раз на нее возлагалась ответствен¬ность за судьбу целого края, особенно в такой решительный момент, в таких тяжелых и сложных обстоятельствах. Хмельницкому удалось благодаря своим талантам и успехам высоко поднять гетманскую власть в сравнении с прошлым. Войсковые рады собирались только тогда, когда считал это нужным гетман - изредка, в наиболее важных вопросах, и то больше для формы. Дела обсуждались на раде стар¬шины, которую также созывал гетман, когда считал это нужным. Но эта новая практика вызывала неудовольствие среди некоторой части казачества, особенно на Запорожье, и преемникам Хмельницкого не всегда удавалось поддержать престиж своей власти, а всякое ослабле¬ние и шаткость власти гетмана ослабляли сейчас же значение этой центральной власти и всего казацкого строя, как управления и орга¬низации общегосударственных.
Не сразу также можно было искоренить старые взгляды, созданные всей предыдущей историей казачества, что центр казацкой жизни и строя - это Запорожье, Сечь, и что оттуда должны исходить и выбор гетмана, и общее направление всей украинской политики. Уже в 1620-30-х гг., когда казачество начинает овладевать «волостью» и здесь создается прочная казацкая организация и управление, уже тогда Сечь теряет свое значение казачьей столицы, казачьего центра. В новых условиях центром украинской жизни делается гетманская резиденция, где сосредотачивается высшая казачья старшина, где решаются всякого рода дела в войсковом суде и в генеральной войсковой канцелярии. Претензии Сечи на старое значение являлись уже пережитком, анахронизмом. Со времени Хмельницкого Сечь становится прибежищем удальцов-добытчиков, передовой стражей Украины, без сколь-нибудь решающего политического значения. Но когда не стало славного гетмана, сечевики претендуют на то, чтобы от них исходило избрание гетмана и старшины; жалуются, что старшина захватила правление и не желает признавать власти Сечи.
Во всем этом лежали зародыши позднейших смут. Если бы Хмельницкий не умер так рано, и более того, если бы после его смерти Украина могла прожить спокойно каких-нибудь десятка полтора лет, эти зародыши не выросли бы. Украинское общество жило чрезвычайно интенсивно и быстро росло в своем политическом самосознании. Если бы оно было предоставлено самому себе и могло спокойно работать над своим общественным и политическим устройством, над своей конституцией, оно, наверное, сумело бы упрочить новый строй и организовать его более последовательно и определенно, сумело бы уладить разные противоречия и приспособить для новых нужд государственной жизни старые отношения и порядки. Но именно этого-то оно и не имело. Все время Украина жи¬ла на военном положении, со всех сторон подстерегали ее другие го¬сударства, жадно ловившие малейшее внутреннее раздвоение или сму-ту, чтобы раздуть их, чтобы вбить клин в каждую щель и разбить, ослабить с его помощью украинскую силу сопро¬тивления.
Кроме этих слабых сторон политического строя, врагам сослужило службу также и общественное, социальное раз¬двоение между украинскими народными массами, с одной стороны, и старшинскими кругами, с другой, между народом и старшинским правительством. Народ поднимал восстание, чтобы освободиться от по¬мещичьей власти; он воспользовался казацким движением, чтобы из¬гнать шляхту из Украины, завладеть землями, которые разобрала шлях¬та, и располагать свободно своим трудом и своей судьбой. И боль¬ше всего он боялся, чтобы паны не возвратились снова на Украину и не завели вновь своих порядков. Поэтому он ни за что не хотел мириться с поляками и поэтому же недоверчиво смотрел на все, что указывало на поворот к старым панским порядкам.
Между тем казацкая старшина, имея в своих руках власть и управление и заняв в этом смысле место шляхты, была расположе¬на идти по следам последней и в общественно-экономической сфере: владеть землями, основывать села и заводить подданных. В этой ат¬мосфере она выросла и другого способа материального обеспечения своего не знала и не видела. При первом же удобном случае - в первом посольстве старшины в Москву в 1654 г., участники этого посольства начали выпрашивать у московского правительства грамоты на разные имения с правом поселять в них подданных. Правда, эти выпрошенные грамоты они боялись даже предъявлять на Украине, зная, как враждебно отнесется к этому население. Но народ украин¬ский уже чувствовал, что новая старшина идет старой дорогой, и вра¬ждебно относился к ней, подозревая в ее политике эгоистические, корыстные вожделения. Резко эта вражда об¬наружилась позже, но существование ее проявляется уже непосредст¬венно после смерти Хмельницкого и ослабляет позицию старшины и ее политику, - и это опять-таки наносило огромный ущерб Украине, так как старшина, независимо от своих клас¬совых интересов, отстаивала политические интересы всего народа.
В трудных условиях тогдашнего политического момента непростительной неосторожностью был выбор гетманом сына Хмельницкого, неопытного и бесталанного юноши. Старшина не решилась выступить против этого плана перед глазами умирающего Богдана и задумала поправить дело после его смерти. Игнорируя Юрася, они произвели новые выборы и выбрали гетманом долголетнего войскового писаря, доверенного человека покойного гетмана, Ивана Выговского. Позже ходили рассказы, что он сначала был избран временным гетманом - пока Юрась кончит учение и придет в более зрелый возраст, а затем Выговский самоправно захватил булаву и сделался «совершенным гетманом». Но документы не дают никаких указаний в этом смысле: Выговского избрали гетманом сразу, но старшина боялась, чтобы «чернь казацкая», стоя на стороне Юрася, не протестовала против этого выбора, поэтому избрание совершено было не на полной войсковой раде, а на старшинском съезде, и уже потом, когда в Москву пошли доносы об этой неформальности, Выговский повторил свой выбор на полной войсковой раде и снова был избран гетманом.
Новый гетман, конечно, был на голову выше Юрася, человек опытный, толковый, неплохой политик, при этом, без сомнения, украинский патриот, искренний автономист, единомышленник старшины, вместе с ней горячо желавший обеспечить свободу и неприкосновенность Украины, но он не пользовался такой популярностью, как Хмельницкий. Был он украинский шляхтич из киевского полесья, служил в канцеляриях, не имел особенного расположения к военному делу и в войско попал случайно: рассказывали, что Хмельницкий выкупил его у татар, когда он попал в неволю в битве над Желтыми Водами. К тому же и на гетманство Выговский попал не по избранию всей рады, а помимо ее. Все это в тех и без того необычайно тяжелых обстоятельствах еще более осложняло положение нового гетмана.
Сначала Выговский хотел продолжать политику Хмельницкого: держаться по возможности нейтрально между Москвой и Швецией, Крымом и Польшей, чтобы обеспечить спокойствие на Украине, упрочить ее новый строй и порядок и свое собственное положение. Он склонял снова на свою сторону Крымскую Орду, перешедшую было на польскую сторону; довел начатые переговоры со шведским королем до очень ценного союзного трактата, по которому шведский король обя¬зывался «признать и провозгласить Запорожское войско, со всеми под¬властными ему землями, народом свободным и никому не подвласт¬ным», его свободу и права защищать ото всех врагов, а специально от Польши добиться признания свободы и независимости «войска За¬порожского» (т. е. Восточной Украины) и расширить его власть также и на Западную Украину. Это были очень важные обещания, но дава¬лись они уже тогда, когда шведская политика пошла на убыль: швед¬ский король должен был вывести войско из Польши, так как на не¬го напала Дания, и Швеция, таким образом, не могла служить опорой для Украины. Оставалась Польша и Москва; польское правительство продолжало свои переговоры с гетманом, приглашая возвратиться под власть польского короля и обещая всякие права, вольности и льготы, до автономии Украины включительно. Москва, наоборот, хотела вос¬пользоваться смертью Хмельницкого, чтобы расширить свою непо¬средственную власть на Украине, взять в свои руки собирание доходов, поставить во¬евод в других украин¬ских городах (до сих пор воеводы были толь¬ко в Киеве) и положить конец церковной независимости Украины.
Все это были вещи очень неприятные украинской старшине и всему общест¬ву, но Выговский, насколько мог, шел навстречу желаниям Москвы и не протестовал открыто против этих планов. Не чувствуя себя прочно, он надеялся, что за его покорность московское правитель¬ство поддержит его против враждебных ему течений, которые начали проявляться на Украине, но надежды его не оправдались.
Так как Выговского в гетманы провела старшина без полной ра¬ды, то этим воспользовались всякие враждебные старшине элементы, в особенности Запорожье, наиболее враждебное новым порядкам, сто¬явшее за старый демократический войсковой строй, когда войсковая рада правила всем, отнимала и давала булаву, а центром всего была Сечь. Сторону запорожцев держали и соседние левобережные полки Полтавский и Миргородский, ввиду близкого соседства стоявшие в наиболее тесных и близких отношениях с Запорожьем. Там именно и обнаружились враждебные Выговскому и старшине течения, и ими за-думал воспользоваться полтавский полковник Мартын Пушкарь, чтобы устранить Выговского. Он и его единомышленники жаловались, что старшина посадила Выговского при помощи хитрого маневра, без войскового выбора, без Запорожья, а гетманы должны избираться на За¬порожье; что Выговский не казак, а лях, и не мыслит добра войску и народу, а хочет продать Украину полякам. Чтобы положить конец всем этим слухам, Выговский созвал новую раду, куда были при¬глашены депутаты от полков, и на этой раде Выговский снова был избран гетманом, и московское правительство после этого признало его правильным и законным гетманом.
Но противники Выговского и стар¬шины от этого не успокоились. От Пушкаря и запорожского коше¬вого Барабаша продолжали идти в Москву гонцы с доносами и жало¬бами на Выговского - что он неправильно избран и войско не желает иметь его гетманом, так как он изменник, и тому подобное. Выговский надеялся, что московское правительство за его покорность поможет ему усмирить эти враждебные течения, вынудит его врагов к послу¬шанию ему, как законному гетману, и даже в случае надобности по¬может усмирить их воору-женной силой. Между тем московское правительство не хотело так резко выступать против людей, рекомендо¬вавших себя наивернейшими приверженцами и слугами Москвы. Она принимала от них послов, посылала к ним увещания, делала им раз¬личные уступки, а те на этом основании распространяли слухи, что Москва поддерживает их, а Выговского также не считает настоящим гетманом.
Выговский пришел к убеждению, что Москва не поддерживает его искренне, и враждебное движение только увеличивается вследствие ее двуличной политики, и решил сам сломить врагов. Московское пра¬вительство убеждало его не воевать, подождать, не послушают ли его противники московских увещаний. Но дальше ждать Выговскому было нельзя. Весной, призвав на помощь татар, он отправился с войском за Днепр и под Полтавой разгромил пушкаревцев. Сам Пушкарь был убит. Полтава была взята, и здесь посажен был новый полковник, а все предводители восстания подверглись тяжелым наказаниям. После этого Выговский и его сторонники считали свои отношения к Москве бесповоротно и решительно испорченными. Митрополит Дионисий Балабан, избранный украинцами против воли Москвы, без благослове¬ния московского патриарха, удалился теперь в Чигирин. Сторонники украинской автономии начали агитацию среди народа против Москвы и, чтобы отвратить население от московской протекции, распускали слухи, что если Москва возьмет Украину в свои руки, то переведет украинцев в Москву и Сибирь (как это действительно делалось тог¬да на Белоруссии), заберет украинских священников, а вместо них при¬шлет из Москвы московских и тому подобное. А европейским дворам разослали манифест, где объяснялись причины разрыва с Москвой и объявлялась война этой последней: «Заявляем и свидетельствуем перед Богом и всеми, что вой¬на с поляками, начатая и веденная нами, имела не иную причину и не иную цель, как лишь защиту святой восточной церкви и предками завещанной сво¬боды нашей: пре¬данность ей ру-ководила нами, вместе с покой¬ным вождем на¬шим, бессмертной памяти Богданом Хмельницким и тогдашним писа¬рем нашим Ива¬ном Выговским. Свои личные ко¬рысти мы отодви¬нули на дальний план перед сла¬вой Божьей и де¬лом народным. Ради них вошли мы в союз с татарами и со светлейшей королевой шведской Христиной, а затем с светлейшим Кар¬лом Густавом, королем шведским. Всем им мы сохранили верность ненарушимо. Не дали мы и полякам никакого повода к наруше¬нию договоров, соблюдая по отношению ко всем нашу присягу, до¬говоры и союзы. Не из других побуждений приняли мы и протекцию великого князя московского, как для того лишь, чтобы сохранить и приумножить для себя и потомства нашего за споспешествованием Божьим оружием нашим приобретенную и кровью столько раз воз¬вращенную вольность нашу. Осыпанное обещаниями и обязательст¬вами великого князя московского, войско наше надеялось, что ввиду общности веры и добровольного нашего присоединения вели¬кий князь будет для нас справедлив, благожелателен и милостив, будет поступать с нами искренно, не злоумышляя против нашей вольности, но приумножая ее еще более, согласно своим обещаниям. Но надежды эти нас обманули! Министры и вельможи московские побудили этого праводушного, благочестивейшего и всеми¬лостивейшего государя к тому, что в первый же год, как только завершились переговоры между Москвой и Польшей, из видов на польскую корону, решил он нас подавить и поработить и, заняв нас войной со шведами, хотел тем легче это осуществить...»
Главным обвинением против московских политиков здесь вы¬ставляется то, что московское правительство изменило Украине, войдя в соглашение с Польшей; другое обвинение - что оно внесло разде¬ление и усобицу в украинскую политическую жизнь, поддерживая раз¬ных мятежников. И манифест оканчивается таким заявлением: «Так обнаруживается хитрость и обман тех, кто сперва посред¬ством внутренней междоусобной войны, а затем и открыто своим собст¬венным оружием уготовали нам ярмо неволи, без всякого повода с нашей стороны. Свидетель¬ствуя о своей невинности и при¬зывая на помощь Бога, мы вы¬нуждены для сохранения своей свободы прибегнуть к законной защите, чтобы сбросить с себя это иго и искать для этого по¬мощи у своих соседей. Таким образом, не на нас падает вина этой разгорающейся войны. Мы были и остаемся верными вели¬кому князю (царю) и против воли своей беремся за оружие».
Швеция, которая должна была служить союзником Украины в борьбе с Москвой, теперь уже ничего не значила - она прекратила войну и в 1660-х г. заключила формальный мир с Польшей и Москвой. Поэтому Выговский, чтобы заручиться против Москвы помощью еще других союзников, кроме Крымской Орды, решил довести до конца переговоры с Польшей, тянувшиеся так долго. Летом 1658 г. он пришел к соглашению через своего поверенного Павла Тетерю, переяславского полковника, с польским делегатом Станиславом Беньовским, а 6 (16) сентября подписан был в Гадяче формальный трактат, по которому Украина возвращалась обратно под верховную власть короля, но как особое автономное тело - «великое княжество Русское». Хотя этот трактат почти не был осуществлен, все-таки он и позднейшие добавления с нему весьма интересны, показывая, чего хотели для Украины тогдашние украинские политики, Выговский и его товарищи.
Восточная Украина (воеводства Киевское, Браплавское и Черниговское) составляют отдельное государство, с отдельными министрами, казной и монетой, по образцу великого княжества Литовского: только сейм (законодательная власть) и король будут общими с Польшей и Литвой. Во главе правительства великого княжества Русского будет сто¬ять гетман, избранный всеми сословиями: сословия великого княжества Русского будут избирать кандидатов, предлагая королю, и одного из них король утверждает гетманом. Казацкого войска будет 30 тысяч, и кроме того, наемного войска в распоряжении гетмана 10 тысяч. Православная вера должна быть во всем уравнена с католической, митрополит и вла¬дыки получают места в сенате. Киевская академия будет уравнена в правах с краковской, и еще в каком-нибудь месте Украины должна быть основана одна академия.
Трактат составлялся спешно, и многое в нем не было продумано и выяснено; кое-что не было принято польской стороной. Чтобы не рас¬строить союз, украинская старшина согласилась, и потом на сейм, кото¬рый должен был утвердить этот трактат, посланы были просьбы, чтобы в великое княжество Русское включена была не только Восточная, но и Западная Украина - вся этнографическая территория. Выговский спешил с трактатом, чтобы получить помощь от Польши против Москвы.
Война с Москвой началась. Выговский пытался вытеснить московского вое¬воду из Киева, но это ему не удалось; после этого московское прави¬тельство объявило Выговского изменником и распорядилось избрать нового гетмана. Но узнав о трактате, заключенном Выговским с Польшей, оно было так обескуражено этим фактом, что готово было от¬ступиться от своей политики: воеводе Трубецкому поручено было всту¬пить в переговоры с Выговским, обещать ему полное забвение всего происшедшего и возможные уступки - даже вывести воеводу из Киева, если бы Выговский того потребовал. Но Выговский не верил уже в московскую искренность и не хотел возобновлять отношений.
С наступлением 1659 г. он отправился за Днепр, чтобы усми¬рить своих противников, снова поднявших голову, после того как Мо¬сква выступила против Выговского. Когда против него выступило московское войско, он отступил за Днепр, и московское войско начало покорять себе Северскую Украину и осадило полковника Гуляницкого в Конотопе. Выговский между тем дождался татар и дви¬нулся с ордой к Конотопу. Московское войско не имело точных сведений о его силах, пошло навстречу и очутилось между двух огней - между казаками и татарами. Произошел небывалый погром: было истреблено все московское войско, двое московских воевод по¬пало в плен. Трубецкой оставил Конотоп и поспешно отступил за границу Украины. Все теперь очутилось в руках Выговского.
Но он не сумел воспользоваться этим удобным моментом, не изгнал московских гарнизонов из украинских городов, а ушел за Днепр, так как кошевой Сирко с запорожцами - враги Выговского - сделали нападение на Крым, вынудили татар покинуть Выговского, a затем напали на Чигирин, гетманскую столицу. Московская партия на левом берегу Днепра после этого снова подняла голову; слух, что Выговский поддался полякам, вооружал против него население; никто не разбирал, на каких условиях это произошло: мысль о польском господствe возмущала население, не хотевшее и слышать ничего о Польше. Польское войско, размещенное Выговским в Северщине, вызывало, по старой памяти, такую ненависть, что в здешних полках, преданных Выговскому раньше, теперь началось восстание. Поляков избивали, а с ними погиб и выдающийся единомышленник Выговского, Юрий Немирич, просвещенный украинский шляхтич, которого считали истинным автором Гадячской унии. Затем с левого берега движение это перекинулось и на правый; казаки и здесь заявляли, что не хотят возвращаться под власть Польши. Тогда уманский полковник Михайло Ханенко соединился с запорожцами Сирка и поднял восстание против Выговского. Не хотели видеть его на гетманстве и домогались восстановления Юрия Хмельницкого, как законного гетмана.
В первые дни сентября 1659 г. сошлись и стали друг против друга под местечком Германовской оба войска: Юрий Хмельницкий со своими сторонниками, Выговский со своими. Тут и остальные казаки покинули Выговского и перешли к Хмельницкому: слухи, что Выговский сдает Украину обратно полякам, погубили его дело. С Выговским осталось только его наемное войско и поляки.
Войско собралось на раду и на ней заявило, что не желает подданства Польше, не хочет воевать с Москвой. Слухи, что Выговский восстал против Москвы только для того, чтобы отдать обратно Украину польским панам, убили восстание. Против Выговского на раде поднялось такое раздражение, что он вынужден был удалиться, чтобы его не убили. Провозгласили гетманом Юрася и послали к Выговскому с требованием передать новому гетману гетманские клейноды (знаки власти). Видя такое настроениe, Выговский отдал клейноды и отказался от гетманства.
Старшина, единомышленники Выговского, увидев, с каким раздражением войско выступает против Польши, сообразила, что Гадячской унии в таких обстоятельствах придерживаться невозможно - приходилось возвращаться под власть Москвы. Но ей все-таки хоте¬лось использовать момент, чтобы выторговать от Москвы известные уступки, чтобы она не вмешивалась в украинские дела непосредственно. И в этих видах советовало Юрасю, приняв гетманскую булаву, не спешить входить в сношение с Москвой.
Став с войском над Днепром, под Ржищевым, ожидали, что ска¬жет Москва. Когда Трубецкой прислал к ним приглашение возвра¬титься под московское владычество на прежних правах и вольностях, Юрась, по совету старшины, послал Петра Дорошенко, чтобы тот пе¬редал Трубецкому условия, на кото¬рых они согласны снова поддаться Москве. В этих условиях они добива¬лись, чтобы в будущем на Украине не было московских воевод нигде, кроме Киева; чтобы московское вой¬ско, присылаемое на Украину, нахо¬дилось под властью гетмана; чтобы московское правительство, помимо гетмана, не сносилось ни с кем в войске, не принимало писем, и вооб¬ще власть гетмана ни в чем не огра-ничивалась московским вмешатель¬ством; чтобы гетман был волен сно¬ситься с чужими государствами, а переговоры с державами по украин¬ским делам, какие будет вести мос¬ковское правительство, велись с уча¬стием украинских депутатов; чтобы украинское духовенство оставалось под властью константинопольского патриарха, как оно этого желало, избирая митрополитом Дионисия Балабана, и тому подобное.
Трубецкой промолчал, что московское правительство прислало ему статьи совсем иного содержания, и только пригласил гетмана со стар¬шиной прибыть к нему для переговоров. Когда же они действи¬тельно явились в Переяслав, тут только обнаружилось, что их заманили в западню. Трубецкой заявил, что переговариваться соб¬ственно не о чем, нужно сначала созвать раду. Рада же была соста¬влена из казаков левобережных полков, враждебно настроенных к старшине; кроме того, Трубецкой привел московское войско, а московские сторонники привели своих казаков. Рада получилась та¬кая, что перед ней старшине Хмельницкого нечего и думать было выступать с какими бы то ни было требованиями относительно украинской автономии - и на это рассчитывал Трубецкой. Он предложил новые статьи, присланные из Москвы. К старым «статьям Богдана Хмельницкого», то есть к тем резолюциям, какие были даны москов¬ским правительством на казацкие требования при присоединении к Москве, здесь сделаны были добавления и поправки. Гетман обязывался посылать войско, куда повелит царь, и без воли московского прави¬тельства никуда не посылать; сменять гетманов без царского указа воспрещалось: воспрещалось наказывать московских сторонников без московского следствия; людей, близких к Выговскому, велено под страхом смерти не допускать в раду, не давать каких-либо должно¬стей; московские воеводы, кроме Киева, будут еще в Переяславе, Нежине, Чернигове, Брацлаве и Умани.
Эти добавления ограничивали и стесняли еще более украинскую автономию. Однако Хмельницкий и старшина, очутившись в руках Трубецкого и имея перед собой враждебную раду и московское войско, не решились протестовать. Москва смешала все их расчеты, и они покорились, присягнули, но затаили гнев и негодование, что Москва так их подвела. Но, очевидно, не вникали глубже в условия своего поражения, своей слабости и московской победы - в свое отчуждение от народа, в то, что свою политику они основывали, как старый Хмельницкий, на заграничных союзах, а не на сознательной по¬мощи и участии своего народа. Это осталось неосознанным ими, и они продолжали бросаться от Москвы к Польше, когда встречались с хитрой, своекорыстной московской политикой, рассчитанной на гибель украинской назависимости, и от Польши к Москве, когда народ подни¬мался против них, боясь польского владычества. И от каждой такой перемены политического курса новые беды обрушивались на украинский народ, росло отвращение к дальнейшей борьбе и усилиям, вражда к старшине и ее политике, и все теснее суживался вокруг Украины железный обруч польско-московского господства.
Прошло полгода. Отношения московского правительства с Польшей расстроились, и оно задумало летом 1660 г. поход в Галицию, чтобы оттянуть польские силы из Белоруссии. Московский воевода Шереметев двинулся с левобережными полками на Волынь; Хмельницкий с правобережными полками шел на соединение с ним южной границей, сохраняя ее от татар. Но польские гетманы, получив большие силы из Крыма, врезались между Шереметевым и Хмельницким, напали нa московское войско и окружили его со всех сторон, так что оно не могло даже снестись с Хмельницким. Продержавшись несколько дней, обескураженный Шереметев стал отступать назад, надеясь таким образом скорее встретиться с Хмельницким, и стал под Чудновым. Но с Хмельницким в это время вели переговоры поляки, убеждая отступить от Москвы и возобновить унию с Польшей. В этом же смысле влиял на него и Выговский, хотевший все-таки спасти Гадячскую унию. Не имея возможности соединиться с Шереметевым и, видя перед собой польско-татарские войска, Хмельницкий стал колебаться. Старшина, обиженная поведением московских пред¬ставителей в предшествовавших переговорах, не противилась соглаше¬нию с Польшей. Но поляки также были не дальновиднее московских поли¬тиков и, имея в виду трудное тогдашнее положение Украины, уже не согласились возобновить Гадячскую унию в таком виде, как она была составлена, а выбросили из нее все, что говорилось о великом кня¬жестве Русском. На такую обрезанную унию старшина не имела же¬лания соглашаться, но обстоятельства были не таковы, чтобы можно было настаивать, и в конце концов старшина согласилась. Шереметев должен был сдаться полякам, выдал оружие, запасы и обещал вывести все московские войска и гарнизоны из Украины. Сорвал сердце на казаках, бывших с ним, - выдал их полякам и татарам, чтобы те не грабили и не брали в неволю московского войска. Этот поступок вызвал по всей Украине чрезвычайное огорчение и раздра¬жение против Москвы.
Московские политики не одумались и теперь и не сочли нужным отступить от своей политики, чтобы привлечь на свою сторону украинское общество: удовлетворить его, в сущности, скромные же¬лания, чтобы оно не склонялось в сторону Польши. Москва про¬должала вести свою линию и ввиду украинской «шатости», наобо¬рот, старалась забрать Украину как можно сильнее в свои руки, ввести своих чиновников, поставить всюду московские гарнизоны, взять все в свое управление. На ее счастье или несчастье поляки ничего не сделали, чтобы воспользоваться разгромом московских сил под Чудновым. Московские гарнизоны не были выведены из Ук¬раины. Усмирено было восстание украинского населения, которое, бли¬же присмотревшись теперь к московским людям, стало после чудновского погрома прогонять их и избивать. Походы, предпринятые затем поляками за Днепр, не только не расположили к ним здешнего насе¬ления, но наоборот, оно еще решительнее стало тяготеть к Москве, видя перед собой перспективу польского господства. В конце концов левобе¬режные полковники - родственники Юрася, Яким Сомко, переяславский полковник, и Василь Золотаренко, нежинский привели Левобережную Украину под московскую власть и стали просить разрешения на выбор нового гетмана на место Хмельницкого, так как каждый из них надеялся за свои заслуги перед Москвой получить гетманское до¬стоинство.
Однако Москва оттягивала выбор, так как рассчитывала возвра¬тить назад под свою власть и правобережные полки с Хмельницким. Тот, действительно, не знал, на что ему решиться. Окружавшая его старшина не имела желания возвращаться под московскую власть после того, как московское правительство отвергло ее желания относительно обеспечения украинской автономии. Но казаки и весь украинский ирод не желали польского владычества. Хмельницкий просил польское правительство прислать побольше войска на Украину, чтобы удержать ее от дальнейших колебаний; но Польша не в состоянии была исполнить его просьбы, а те мелкие польские отряды, которые иногда приходили на Укра¬шу, только еще более отвращали население от Польши. А еще больше отбивала такую охоту польская шляхта, рвавшаяся на Украину в свои имения, выгонявшая оттуда казаков и так раздражавшая население спои¬ли претензиями, что Хмельницкий в концe концов велел выгонять и не пускать шляхту на Украину. Также не снискало Хмельницкому расположения насе-ления и Крымская Орда, считавшаяся его союзником: татары грабили население, забирали в плен и поговаривали уже, что Украина должнa быть, собственно, под властью Крыма. Некоторые из старшин, недовольные ни Москвой, ни Польшей, скупой на уступки и в то же время бессильной защитить своих сторонников, тоже были нe прочь признать над собой власть крымского хана, попробовать еще татарской протекции. Но население и слышать не хотело об этом.
В конце концов Хмельницкий, увидев, как со всех сторон против него подымается раздражение и вражда, и не находя выхода из такого тяжелого положения, потерял охоту ко всему, и к своему гетманству в том числе. В начале 1663 г. он сложил булаву и, чувствуя себя больным и неспособным к жизни, постригся в мо¬нахи. На его место гетманом избран был его зять Павел Тетеря, ловкий и хитрый интриган; рассказывали, что он купил себе булаву, раздав большие деньги старшине. Это был решительный сторонник Польши, и после избрания его гетманом московские политики должны были отложить надежду на привлечение на свою сторону правобереж¬ного гетмана.
В Левобережной Украине спорили из-за булавы Сомко и Золотаренко и все время созывали рады, так как тот из них, кому не удалось быть избранным, опротестовывал раду и добивался новой. Московское правительство вводило их обоих, а между тем выдвигался новый кандидат на булаву и де¬лался все более опасным конку¬рентом. Это был Иван Брюховецкий, запорожский кошевой. Он выступает как представитель Се¬чи, противник старшины в духе Пушкаря и Барабаша. Уже осе¬нью 1659 г., сделавшись коше¬вым, он принимает небывалый титул «кошевого гетмана». Играя на запорожских амбициях, он пропагандирует мысль, что була¬ва, по старым порядкам, должна быть в руках Сечи, и запорожцы должны иметь первый голос при выборе гетмана. Вместе с тем в тон Запорожью, где собирался главным образом люд неимущий и неродовитый, он выступал против богачей-старшин и противопоставлял им себя, как носителя настоящих запорожских традиций, и в этом духе агитировал против Сомка и Золотаренко, как старшинских кандидатов. Именно его фигура вос¬пета в славной думе в образе «Феська Ганжи Андыбера, гетмана запорожского»: одетый голяком-козаком, шатается он по волости, заходит в корчму, где пьют три «ляхи», «дуки-срибляники» (богачи) «Гаврило Довгополенко переяславський, Вийтенко ниженський, Золотаренко чернигивський», т. е. Сомко с Золотаренко и прочей старшиной - и здесь казак-нетяга делается предметом их насмешек и издевательств. Но иными глазами начинают смотреть они на него, когда он «почав чересок выймати, увесь стил червинцями устилати», но Андыбер не нуждается в их обществе и заигрываниях. Он велит своим казакам дать им хорошую встряску, чтобы на будущее время не гордились перед беднотой. В этой прекрасной думе в освещении запорожцев описана борьба за булаву их кошевого с «дуками», городовыми полковниками, в которой он победил последних. Но боролся он не по-рыцарски, а доносами в Москву, несправедливо обвиняя противника в измене, а одновременно своей агитацией против старшины он рыл опасную пропасть в украинских отношениях, в интересах московской политики и во вред Украине. Перед московскими кругами он заяв-лял себя человеком наиболее податливым для московских планов и этим подкапывался под главного противника своего Сомка. Увидев грозящую опасность, Золотаренко в последний момент соединился с Сомком, но было уже поздно. На последнюю раду, назначенную нa июль 1663 г. под Нежином, Брюховецкий привел с собой толпы запорожцев и «черни» (простого казачества) из южных полков, державшихся солидарно с Запорожьем. Ввиду этого Сомко также привел с собой казаков и даже артиллерию. Рада с самого начала перешла в свалку; ее прервали, а за это время Брюховецкому удалось перетянуть на свою сторону казаков Сомка: они подняли бунт против своего старшины, и Сомко с другим старшиной должны были искать убежища в обозе московского боярина, присланного на раду, а последний велел арестовать их, как мятежников. После этого рада прошла спокойно, избран был Брюховецкий, московский воевода утвердил избрание, а Сомка, Золотаренко и еще нескольких судили за измену и казнили без всякой вины. Всей вообще старшине партия
Брюховецкого после этого дала по¬чувствовать свою победу: у них от¬бирали всякие запасы и одежду - «барзо притуга великая на людей значных была»,- говорит украин¬ский летописец.
Таким образом, с избранием Тетери и Брюховецкого Гетманщи¬на разделилась на две части. Пра¬вобережная Украина осталась под верховенством Польши, Левобережная - под верховодством Мос¬квы. Это еще более ослабило силы Украины и сделало почти безна¬дежным дело ее освобождения. Если оно встречалось с такими тяжелыми препятствиями до сих пор, хотя велось еще сравнительно со свежими силами и притом средствами всей гетманщины, то еще труднее было вести его силами одной Правобережной или Левобережной Украины, тем более, что много энергии уходило на трение обеих частей. К тому же благодаря смутам, апатии, слабости политического сознания и тут и там наверх вышли и захватили в свои руки власть интриганы, честолюбцы, озабоченные не тем, чтобы вывести Украину из этого тяжелого положения, а лишь своими выгодами и честолюбием.
Но условия политической жизни были настолько тяжелы и трудны, что, выдвинувшись наверх с помощью интриг, нелегко было удер¬жаться на этих верхах, и первым выплыв, первым и почувствовал это на себе Тетеря. Получив булаву, он прежде всего начал убеж¬дать короля предпринять поход за Днепр, чтобы завладеть и Левобережной Украиной. Король, действительно, предпринял эту последнюю попытку, и в конце года сам двинулся с довольно боль¬шим войском и с татарами за Днепр; жег и разорял встречные небольшие местечки, а более сильные укрепления обходил, и так до¬шел до Глухова, пробовал взять его, но не смог, и отступил назад, услышав о приближении московского войска. Украинское население держалось враждебно по отношению к Польше, и большими потерями, без всяких положительных результатов, окончилась эта последняя попытка Польши вернуть себе заднепровскую Украину.
Во время этого похода враждебное Польше движение обнаружилось и в Правобережной Украине (в возбуждении к восстанию обвинен был Выговский и совершенно беззаконно, на основании одних подозрений, был осужден военным судом на смерть и немедленно расстрелян для устрашения). Тогда же московское войско с Брюховецким по следам короля перешло нa правый берег, движение это приобрело еще более значительные размеры. Брюховецкий в тот момент мог легко подчинить себе всю Правобережную Украину, но он не позаботился об этом, а московское правительство и того менее, так как его тоже утомили эти бесконечные войны и оно не имело надежды удержать правобережные земли в своих руках. Польские войска, особенно суровый Чарнецкий, сжегший кости Богдана Хмельницкого, жестоки¬ми наказаниями стара¬лись подавить восстание, но оно разрасталось все более. Затем поль¬ское войско совсем ушло, так как понадобилось в других местах, и тогда Тетере пришлось еще хуже. Когда в начале 1665 г. один из предводителей восстания, Дрозд, разбил его наголову, Тетеря собрал свое имущество, оставил Украину и вообще сошел с горизонта.
Так Правобережная Украина освободилась от Польши. Но она не имела охоты подчиняться снова Москве после всего того, что испы¬тала. Тогда снова возникли планы отдаться под покровительство Крыма. Медведевский сотник Опара первый пошел этим путем: он объявил себя гетманом - вассалом хана и принял от него подтверждение на гетманство. Это случилось летом 1665 г. Затем татары устранили его и арестовали, а казакам в гетманы предложили более видную фигуру - Петра Дорошенко. Казаки признали его гетма¬ном в августе 1665 г.
Это был действительно человек извест¬ный и уважаемый среди казаков «с прадеда козак», как он гово¬рил о себе. Полковником он был уже при Хмельницком, но толь¬ко теперь выступает на первый план и на десять с лишком лет делается центральной фигурой на Украине. Это был человек, несомненно, выдающегося характера, душой и телом преданный освобождению Украины; принимая булаву из хан¬ских рук, он возвращался к старой идее поставить Украину в нейтральное и независимое положение между Москвой, Польшей и Турцией и обеспечить ей полную независимость и автоно¬мию.
Не довольствуясь покровительством хана, он, по примеру Хмельницкого, входит в непосредственные сношения с Турцией, чтобы заручиться ее поддержкой. Дорошенко признал султана своим верхов¬ным повелителем, а тот обещал ему помощь в освобождении всей Украины в ее этнографических границах - до Перемышля и Самбора, до Вислы и Немана, до Севска и Путивля. После этого хан полу¬чил от султана приказ во всем помогать Дорошенку.
С Польшей Дорошенко старался до времени не обострять отноше¬ний, но это не мешало ему прогонять польские отряды, где они еще были на Украине. Он очистил таким образом брацлавские земли и подчинил их своей власти. Уничтожил также главного сторонника Москвы Дрозда.
Таким образом Правобережная Украина фактически стала сво¬бодной и нейтральной. Укрепившись здесь, имея за собой митропо¬лита Иосифа Нелюбовича-Тукальского, которого перед тем польское правительство выдержало два года в мариенбургской тюрьме и как раз теперь выпустило, Дорошенко вместе с ним составлял планы освобождения из-под московской власти Левобережной Украины. Заметив, что положение Брюховецкого становится непрочным, Доро¬шенко и Тукальский завели с ним сношения и стали его возбуждать против Москвы, подавая надежду, что Дорошенко готов отказаться от гетманства и передать его Брюховецкому, лишь бы Гетманщина объединилась снова. Брюховецкий, к тому времени очутившийся дей¬ствительно в безвыходном положении, положился на помощь Доро¬шенко и татар и поднял восстание против Москвы.
Подобно Тетере, Брюховецкий, получив булаву, довольно скоро убедился, что одними интригами не так легко удержаться на гетман¬стве. Всячески подделывался он к Москве, чтобы иметь ее за собой. В 1665 г. он лично отправился на поклон в Москву - этого мо¬сковское правительство добивалось от прежних гетманов, но те всячески уклонялись от этого визита. Брюховецкий, представившись царю, про¬сил, чтобы его женили в Москве на «московской девке», и его там действительно женили на дочери сокольничьего Салтыкова и отпраздновали пышную свадьбу; выпросил себе двор в Москве и обещал держать там своего племянника в качестве заложника. А в конце концов, идя навстречу желаниям московских политиков, подал царю челобитную от себя и от имени старшины, чтобы царь взял непосредственно в свои руки управление Украиной, собирал все доходы, для осуществле¬ния этой реформы выслал своих воевод на Украину с войском, а так¬же прислал на Украину митрополита из Москвы. За такой подвиг Брюховецкий получил боярский чин и богатые пожалования, между прочим, целая Шептаковская сотня в Северщине была ему пожалова¬на. Но возвратившись на Украину, он скоро уви¬дел, какое «углие огнен¬ное» собрал он на голову свою. Духовенство, стар¬шина и простой народ, даже Запорожье - все поднялось против него. Духовенство был возмущено проектом подчине¬ния его московской иера¬рхии. Старшина страш¬но раздражена была эти¬ми неслыханными нару¬шениями украинских по¬рядков, а еще больше тем, что Брюховецкий усвоил себе теперь привычку вся¬ких неугодных ему людей отсылать в Москву для отправки в ссылку. Про¬стой народ Брюховецкий вооружил против себя тем, что, усту¬пив собирание доходов Москве, он, возвратившись на Украину, по¬старался как можно больше собрать с населения в войсковую казну, пока придут московские сборщики. По Украине пошел всеобщий ро¬пот на вымогательства гетмана и всякие несправедливости, чинившиеся при этом. Запорожье, увидев все это, само стало выступать против своего недавнего ставленника, а Брюховецкий, по старой привычке, сейчас же стал наговаривать на запорожцев перед московским правительством, что они изменники. Когда приехали московские переписчики, переписали людей, земли, имущество и стали налагать москов¬ские подати и ставить московских сборщиков, раздражение против Брюховецкого и Москвы достигло крайних пределов: о таких высо¬ких податях до тех пор не имели и понятия. Кроме того, силь¬нейшее неудовольствие на московское правительство поднималось еще и по поводу уступки Польше Правобережной Украины при заключении перемирия 1667 г. - московское правительство, дескать, поделилось Украиной с Польшей, не сдержало обещаний, данных при переходе Украины под царскую руку.
Поднималось восстание. Брюховецкий просил у Москвы войска, чтобы наказать всех непослушных как можно суровее: все взбунтовав¬шиеся города и села он предполагал вырезать, сжечь и уничтожить. Но тут уже и Москва не решилась следовать его советам, и Брюховецкий понял, что если это враждебное движение на Украине будет развиваться, то Москва не захочет его поддерживать, несмотря на все его заискивания. Тогда-то он и решил с помощью Дорошенко само¬му стать во главе восстания против Москвы, чтобы таким путем снять с себя народную ненависть. Не подозревал, что Дорошенко хитрил с ним и отплачивал ему его же монетой за старые интриги. Подстрекая Брюховецкого против Москвы, Дорошенко одновременно вел сношения и с московским правительством. Вошел в то же время в соглашение и с Польшей под условием, что польские вой¬ска будут выведены из Украины, а Правобережная Украина признает королевскую власть; такого же соглашения хотел достигнуть и с Мос-квой, чтобы московское правительство ограничилось подобной же вер¬ховной властью над Левобережной Украиной и фактически остави¬ло ее в его исключительной власти.
Ничего не зная об этих замыслах Дорошенко, Брюховецкий в начале 1668 г. поднял восстание против Москвы. Старшина поддержала его. По всей Украине народ, которо¬му надоели притеснения и самоуправство московских агентов и ратных людей, избивал их и изгонял. Брюховецкий рассылал свои универсалы, призывая повсюду изгонять «москалей», а воеводам советовал уходить из Украины, грозя войной в противном случае. Московские гарнизоны, испуганные этим восстанием, действительно во многих местах добровольно уходили. Только в Киеве и Чернигове удержались московские отряды. К весне Брюховецкий готовился к войне с московским войском, двинувшимся из-за границы с боярином Ромодановским. На помощь ему пришли татары, а из-за Днепра шел Дорошенко, как думал Брюховецкий, ему на помощь. Но с дороги Дорошенко прислал к Брюховецкому своих посланцев с требованием отказаться от гетманства и отдать клейноды, обещая за то предоставить ему Гадяч в пожизненное владение. Это как громом порази¬ло Брюховецкого. Он хотел сопротивляться, арестовал послов Дорошенко, но скоро подошел сам Дорошенко и стал около Опошни. Тут обнаружилось народное нерасположение к Брюховецкому; не спасло его и восстание против Москвы. Первыми бросили его татары, затем казаки заявили, что не будут биться с Дорошенко, и бросились грабить обоз Брюховецкого. Схватили его самого и привели к Дорошенку - тот велел приковать его к пушке. При этом жест Дорошенко казаки приняли за приказ покончить с Брюховецким - бросились на него с чрезвычайным остервенением, били ружьями, копьями, «как бешеную собаку», сорвали с него одежду и бросили го¬лого. Дорошенко велел отвезти его в Галич и похоронить в церкви, достроенной Брюховецким. Затем двинулся против Ромодановского, но тот не решился выступать против него и ушел за границу.
Таким образом, в этот момент, весной 1668 г., вся гетманская Украина очутилась в руках Дорошенко. Счастье послужило ему. Положение его было в высшей степени благоприятное, он мог договариваться с Москвой и обеспечить Украине все права и вольности. Его план обеспечения автономии Украины под верховенством Москвы под протекцией Польши и Турции был близок к осуществлению. Но тут случилось неожиданное - как и Выговский после конотопской победы: Дорошенко вдруг ушел из Левобережной Украины. Расска-зывали, что он получил из дому, из Чигирина, известия о своей жене - что она ему изменила, «через плит скочила з молодшим». Оставив наказным гетманом черниговского полковника Демьяна Многогришного, Дорошенко отправился в Чигирин. И это испортило все дело.
После его отъезда Ромодановский с московским войском опять вступил в Северщину, и все, что тяготело к Москве или бо¬ялось сопротивляться ей, стало склоняться на ее сторону. В особенности в Северщине, смежной с московской границей, мало кто мог иметь надежду развязаться с Москвой; по всему видно было, что она не откажется добровольно от здешних земель, поэтому считали более благоразумным покориться, вместо того чтобы бороться и быть покоренными силой. Черниговский архиепископ Лазарь Баранович, управлявший левобережными епархиями (так как Тукальского, избран¬ного правобережными, Москва не признала митрополитом), выступил сторонником московского подданства и стал уговаривать и Многогришного, чтобы он поддался Ромодановскому. От Дорошенко не было по¬мощи, и Многогришный, выждав еще некоторое время, в конце концов известил Ромодановского о своем согласии. Затем была созвана рада старшин в Новгород - Северске, и здесь Многогришный был избран гетманом; решено было признать власть московского государя, но обеспечить при этом украинскую автономию. После этого Много¬гришный принял титул «гетмана северского» и просил Барановича быть посредником между ним и Москвой в дальнейших сноше¬ниях, чтобы добиться от Москвы восстановления статей Богдана Хмельницкого, вывода московских воевод и войск из Украины: в таком случае они отдадутся под власть Москвы и разорвут союз с татарами, - иначе будут бороться до крайности, хотя бы при¬шлось погибнуть или уйти из Украины в Польшу. Все это были хоро¬шие слова, но поздно было говорить их, уже поддавшись. Можно было торговаться с Москвой, держась заодно с Дорошенком. Теперь же мос¬ковские политики, убедившись в возможности добиться уступок, ничего уже не хотели выпускать и начали тянуть, пока не поставили на своем.
Избрание Многогришного нанесло чувствительный удар Дорошенку. Не знал он, какое положение занять относительно этого факта, и не мирился с ним. Некоторое время игнорировал его вовсе - и это ставило Многогришного в затруднительное положение: он видел, что Дорошенко не хочет признать его, и это вынуждало его быть более уступчивым по отношению к Москве, а последняя вела теперь переговоры с обоими, испытывая уступчивость того и другого. Оба некоторое время держались одних требований относительно украинской автономии, но так как положение Многогришного было очень затруднительно, и Северщина, где его признали гетманом, фактически была в московских руках, то Многогришный не мог так твердо стоять нa своем; все-таки он выказал много настойчивости и искренней преданности украинским интересам.
Московское правительство имело через своих воевод известия, подтверждавшие, что требования Дорошенко и Многогришного согласуются вполне с желаниями всего украинского населения - что оно также не хочет московских войск, воевод и чиновников, вообще никакой московской администрации. Так доносил самый авторитетный, доверенный представитель московской власти на Украине, киевский воевода Шереметев. Поэтому Многогришный так упорно стоял на своих требованиях. Но московские политики все-таки не хотели отступать от своих планов и предпочитали приводить украинцев под свою власть против их воли, пользуясь каждым случаем, чтобы расширять свое непосредственное участие украинских делах. Теперь они решили принудить Многогришного к уступкам, и, действительно, он в конце концов уступил. В марте 1669 г. на раде в Глухове были предложены новые московские статьи, долженствовавшие занять место статей Хмельницкого. Многогришный со старшиной и Барановичем и все присутствовавшие на раде усиленно противились вводу московских воевод и решительно не хотели принимать этих статей; так прошло несколько дней, но наконец, 6 марта, их сопротивление было сломлено. Московские воеводы, кроме Киева, водились еще в Переяславе, Нежине, Чернигове и Остре, но под условием невмешательства в суд и в управление, исключительно в роли комендантов московских гарнизонов. В этом смысле был составлен договор, совершенно в форме международных отношений, как между двумя отдельными государствами, и подписан был обеими сторонами. После этого Многогришный был утвержден в гетманстве.
Сперва Многогришного признавала только Северщина с Киевом, затем на его сторону перешли также полки Прилуцкий и Переяславский. Южные полки сперва признавали Дорошенко, но затем из Запорожья стали выходить новые гетманы, запорожские ставленники, сначала Петр Суховиенко, прозванный Вдовиченком в 1668 г., потом, когда его разгро¬мил Дорошенко, на его место был избран на Запорожье Михаил Ханенко в 1670г. Эти запорожские гетманы вносили смуту в погранич¬ные полки и причиняли много хлопот Дорошенко - привлекали на свою сторону татар и пробовали подорвать власть Дорошенко и на пра¬вом берегу Днепра; начиная с 1669 г. он все время вынужден был вести мелкую войну с ними. Когда у Дорошенко испортились отношения с польским правительством, так как оно не хотело принять требова¬ния Дорошенко возобновить Гадячскую унию и признать Правобережную Украину в исключительной власти казацкого войска, в переговоры с польским правительством вступил Ханенко. Он не тре¬бовал почти никаких принципиальных уступок, и польское правительство признало его гетманом вместо Дорошенко. Поддерживать его, правда, оно не было в состоянии, и Ханенко большой силы здесь не имел, но все-таки вредил До¬рошенко и усложнял и без того затруднительное его положение. С Многогришным, после утверждения его в гетманстве, Дорошенко, наоборот, прими¬рился и поддерживал с ним отношения, хотя и жаловался на таких «покутных гетманчиков». Они были единомышленниками в политических вопросах и в отношениях к Москве старались не мешать друг другу. Обоих их очень смущало разделение Украи¬ны между Москвой и Польшей, завершенное перемирием 1667 г. В особенности занимал всех вопрос о Киеве, оставленном только на два года за Москвой и по истечении этого срока имевшем отойти к Польше. Москва в конце концов Киева не отдала, но на Украине все это время очень волновались и жаловались на Москву, на ее поведение относительно Украины; потом эти жалобы Многогришного на москов¬скую политику послужили его врагам предлогом для его свержения. Не будучи в состоянии прийти к какому-нибудь прочному согла¬шению ни с Москвой, ни с Польшей, Дорошенко все сильнее основывал свои надежды на Турцию. Мысль о подданстве басурману была так нена¬вистна народу, что Дорошенко должен был скрывать от него свое отноше¬ния к султану. Опустошения, производимые на Украине его союзниками татарами, вызывали большое неудовольствие. Но в данных обстоятель¬ствах Дорошенко не видел иного способа вывести Украину из тех дебрей, в каких она очутилась, и призывал султана исполнить свое обещание: помочь Украине освободиться от Польши.
|
Опубликовано 27.01.15
|
|
Главная